Читать книгу - "Мозаичная ловушка - Холли Габбер"

– Я смотрела фильм, где героя заколдовали так, что он в течение суток мог говорить только правду. Действие колдовства началось ровно в полночь, когда он лежал в постели с любовницей. И именно в этот момент она спросила: «Милый, тебе понравилось?» А из его открытого рта вдруг вырвалось: «Бывало и получше»!

Ларри фыркнул:

– Да уж, бывает по-всякому. Но в общем, это неплохо – особенно когда так ужасно не болит нога.

Он все-таки повернулся на бок, и ладонь Саманты оказалась под его щекой. Не став высвобождать руку, Саманта придвинулась поближе и другой рукой потеребила мочку его уха. Это было так странно: сидеть в темной комнате на краю расстеленной кровати, в которой обретается Ларри… Неужели они сегодня поцеловались? А теперь ведут чинную беседу как ни в чем ни бывало. Только почему-то он лежит на ее руке. Все странно, все не так, как бывает обычно. Но почему-то эта странность ее абсолютно устраивает. Почему-то ей немножко груст–но, почему-то она испытывает бездну каких-то смутных перемешанных чувств без названия и почему-то – в этой теплой ночной темноте – дико хочется откровенничать, раскрывать все свои тайны, но только шепотом.

– Неплохо? Боже мой, даже этому вы даете такую безмятежную характеристику… Я, конечно, не знаю, что испытываете вы, мужчины, а то, что испытываем мы, – это…

– Наслаждение.

– Нет… Другое.

– А что же?

– Наслаждение – выпить стакан холодной воды в жару. Или лечь и вытянуть уставшие ноги. А это… О боже, ну как же сформулировать… Это как будто… Твоего тела, во всем его многообразии, больше нет – ни рук, ни ног, ни мозга, ни всего прочего. Оно на несколько секунд трансформировалось в спицу, до предела натянутую проволоку, по которой пропускают несколько импульсов не тока, а… чистого блаженства, все равно другого слова не найти. Нет других чувств, нет мыслей – только это чистейшее блаженство без примеси каких-либо других эмоций. И концентрация этого блаженства в ничтожную единицу времени настолько высока, что порой кажется… Кажется, будто вся прочая жизнь идет своим серым чередом лишь ради того, чтобы иногда в ней случались эти несколько секунд.

Ларри помолчал, потом еще покрутился в поисках удобного положения и, наконец, уткнулся лицом в руку Саманты.

– Вы, наверное, в школе очень любили физику?

Его слова прозвучали нечленораздельно и глухо, зато они так приятно щекотали ее раскрытую ладонь.

– Ненавидела. А почему вы так решили?

– Ваше объяснение похоже – только простите меня, пожалуйста, – на урок физики. Простите! Вы говорили так вдохновенно, у вас даже голос завибрировал… Но мне все время казалось, что вы закончите свое объяснение так: «А теперь запишите формулу: высота концентрации блаженства есть толщина спицы, разделенная на время, в течение которого эта спица…»

– Да идите вы к черту!

Саманта выдернула руку из-под щеки Ларри и встала.

– Не хочу больше здесь задерживаться ни минуты, а то Оскар и Серхио подумают бог знает что. Они наверняка прислушиваются и ждут, когда хлопнет дверь. Давайте-ка я поправлю подушки под вашей ногой… Вот так. А теперь я пойду. Постарайтесь все же уснуть, Ларри. Утром будете как новенький.

Когда она уже приоткрыла дверь и невольно сощурилась от яркого света на лестнице, так чувствительно ударившего по глазам, Ларри вдруг окликнул ее:

– Саманта!

Она оглянулась:

– Что?

– Не думайте, пожалуйста, что для меня все чувства в мире сводятся к любви к соленым сухарикам.

Саманта хмыкнула:

– Я никогда так не думала. Спокойной ночи.

И она осторожно прикрыла за собой дверь, совершенно забыв, что приходила за пледами.

Во вторник днем, когда Саманта сидела в монтажной, к ней заглянул Серхио, как всегда, пребывающий в добром расположении духа.

– Привет! Как настроение?

– Не хочет соответствовать, – буркнула Саманта в ответ. Она в самом деле чувствовала себя препаршиво: мало того, что в воскресенье Ларри опять стал самим собой – то есть стылым и чужим – и практиче–ски не обращал на нее внимания на протяжении всего обратного пути, так он даже не вздумал ей позвонить в течение двух прошедших дней! Складывалось впечатление, будто он убедил себя, что все субботние события ему только приснились. А в воскресенье, проснувшись со свежей головой и поздоровевшей ногой, он вычеркнул этот сон из памяти, чтобы преспокойно вернуться к прежнему ходу вещей. Подумать только, пока они ехали, он всю дорогу смотрел в окно и не выдавил из себя и трех слов! И это после того, как она чуть не час (тут Саманта, конечно, немного гиперболизировала – но охотно прощала сама себе это преувеличение) просидела у его кровати! Поправляла подушку под его больной ножкой! Разве это не было поводом, чтобы обидеться всерьез? Разве это не было поводом, чтобы в воскресенье вечером поплакать в ванной? Безусловно, было! Кто он такой, чтобы так обращаться с ней? Она ему не случайная подружка на час, чтобы потом брезгливо выкидывать ее, словно изношенные тапочки! Всю дорогу просмотреть в окно – подумать только!

Серхио уселся на вертящееся кресло и немного покатался взад и вперед, глядя, как полыхающая от раздражения Саманта отпивает глоток за глотком горячий кофе из высокой ярко-красной чашки.

– Пока шел сюда, встретил твоего обожаемого Питера Моргана. Он разгуливает по коридору четвертого этажа и демонстрирует всем желающим глянцевый журнал, в котором напечатана его мерзкая морда. Он, видите ли, был на какой-то нашумевшей кинопремьере вместе с любовницей и дочкой и не мог удержаться, чтобы не попозировать перед фотографами. Я тоже удостоился чести заглянуть в этот журнальчик. Стоит лоснящийся Морган – рожа блестит, костюм блестит, ботинки блестят, – справа от него страшненькая блондинка, слева страшненькая брюнетка. Одна уродливее другой. А он обеих нежненько обнимает за талии. Я смотрю на фотографию, а Морган у меня за спиной сюсюкает: «Ах, девочки так дружат! У них так много общего! Не правда ли, они милашки?» Я отвечаю: «Правда, Питер! Они просто красавицы! Тебе вдвойне повезло». И пошел себе. Правда, я так и не понял, которая из них его дочь, а которая любовница. Обе так страшны, что мне почему-то показалось, что этот невинный вопрос его обидит…

Он выдержал приличествующую паузу, но Саманта никак не отреагировала на его повествование, продолжая заниматься своими делами. Серхио покатался еще.

– Ну, – наконец осторожно поинтересовался он, – как тебе понравилось у Оскара?

– У Оскара мне больше всего понравились кресла в гостиной, – недобро ответила Саманта, умышленно не понимая вопроса. – В клеточку. Ты обратил внимание? Кресла в шотландском стиле – это прелесть.

– Не обратил. А как твои отношения с Ларри? Продвигаются?

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Не лезь не в свое дело.

– Мы же заключили пари. Ты забыла?