Читать книгу - "Утопая в беспредельном депрессняке - Майкл О'Двайер"

И все же я не мог оставить все как есть.

Но почему?

Попытавшись задним числом честно разобраться в этом, я пришел к выводу, что хотел спасти Эри О'Лири. Я боялся того, что Бобби может с ним сделать.

Директор возвышался над нами, как великан среди пигмеев. Все, потупившись, ждали, что он скажет. А он молча стоял, разглядывая нас. Сердца, бешено колотившиеся несколько мгновений назад, сбавили обороты. Многие под его взглядом стали непроизвольно топтаться на месте, по толпе волной прошелестел нервный шепот.

Я взглянул на округлившиеся, как у совы, глаза Эри и его испуганно приоткрытый рот и подумал: пусть бы уж директор сказал что-нибудь, нарушил сковавшее всех оцепенение.

— Уокер. О'Лири. Зайдите в мой кабинет.

Приказ был отдан мягким, едва слышным голосом, но ослушаться его было невозможно. Опустив плечи и повесив головы, мы поплелись в директорские владения. Голос мистера Грейса позади нас велел всем остальным разойтись.

Мы сели на скамью возле кабинета, как прихожане перед исповедью, перебирающие в уме свои грехи в надежде, что их байки сочтут заслуживающими доверия.

Я сидел спокойно, скрестив ноги под скамейкой и сложив руки на коленях. Краем глаза я наблюдал за Эри, который нервно ерзал и грыз ногти. На его лбу и дрожащей верхней губе выступили капельки пота. Из носа у него текло, и он то и дело вытирал его тыльной стороной ладони.

— Какого хрена ты это придумал? — спросил он, не поднимая головы и не глядя на меня. — Зачем ты всем растрезвонил эту чушь?

— Ну… Не знаю зачем.

— Ты и ему скажешь то же самое?

— Нет.

— Почему ты ко мне прицепился? Что я тебе сделал?

— Я тебя не переношу. И все остальные тоже. Ты урод. Измываешься над маленькими.

— Да пошел ты!..

— Избил моего друга. Без всякой причины.

— Кого это?

— Бобби де Марко.

— Не знаю я никакого Бобби де Марко, Никогда не слышал этого имени.

— Ну, так сейчас слышишь и уж теперь не забудешь до самой смерти.

— Не говори ему, пожалуйста! — захныкал он. — Я сделаю все, что ты скажешь.

— Ты козел! — взорвался я. Терпеть не могу, когда хнычут.

Эри начал всхлипывать. Он, должно быть, догадывался, что я не отступлю. Его потная туша раскачивалась взад и вперед, ноги дрожали. Головой он мотал из стороны в сторону, словно был не согласен с тем, что его ожидает.

Не могу толком объяснить, почему я вел себя так гнусно в этот день. Может быть, во мне зашевелился тот самый инстинкт убийцы, о котором говорил Бобби. Я наслаждался тем, что Эри был целиком в моей власти. Единственное, что меня утешает, — я испытывал сложную гамму переживаний: чувство вины и ответственности за сделанный выбор, которое боролось во мне с упоительным ощущением силы. Непростая дилемма для одиннадцатилетнего мальчишки. Если бы Эри перестал реветь, мне, наверное, стало бы его жалко. Я все равно не отказался бы от того, что собирался сделать, но при этом я, возможно, почувствовал бы укол совести. А ненависть порождала злость, которая придавала мне сил, позволяя не сдаваться. Когда я злился, то был способен на все. Я никого не боялся.

Кроме Бобби.

И директора.

Директор умело играл на нашем страхе.

Он вселял в нас ужас почти незаметно, но все мы испытывали его. Чего мы боялись, я не знаю. Он держался благодушно и непринужденно и казался самым приятным из всех учителей школы. Но он был хозяином положения, и это чувствовалось во всем. У него была власть казнить и миловать, сознанием которой он проникся насквозь. Она въелась в его сердце и душу.

Да уж, если вас вызывали к директору, то вы понимали, что такое страх. Каким бы он сам ни был внимательным и добрым, никто не мог держаться так же благодушно и непринужденно в его обществе.

— Уокер, ты первый, — бросил он, проходя мимо нас в свой кабинет и не посмотрев в нашу сторону.

Кабинет был похож скорее на маленькую библиотеку. Сквозь узкое окно с раздвинутыми шторами проникали косые лучи холодного голубоватого зимнего света, которые прорезали янтарный сумрак и высвечивали плавающие в воздухе пылинки. Все стены комнаты были завешаны полками, прогнувшимися под грузом книг, журналов и коробок. На коробках красным фломастером были нанесены даты, а внутри них, похоже, содержались газетные вырезки. Перед окном стояли — письменный стол, обитый кожей стул с высокой спинкой и другой стул, попроще.

— Сядь, — произнес директор, опускаясь на кожаный стул спиной к окну.

Я сел лицом к нему, щурясь от яркого зимнего света.

— Слушаю, что у вас произошло, — сказал он едва слышно. Прямо какая-то шепчущая тень.

Я рассказал ему.

Я старался не суетиться, все время следил за собой. Время от времени я пускал петуха, так как в горле у меня пересохло. Я прокашливался и продолжал со скрипом, остановками и толчками тянуть свою историю. В целом роль невинной жертвы мне не удалась.

— Я тебе не верю, — обронил он, когда я закончил. Я был уничтожен. Как он догадался?

— Я не вру! Нет, не вру! — Что еще я мог сказать?

— Иди.

— Я не вру.

— Ступай, — бесшумно прогремел он.

Голос его пригвоздил меня к месту. С большим трудом мне удалось наконец оторваться от стула и пятясь добраться до двери. Во время отступления взгляд мой не отрывался от его лица. Его сумрачный силуэт на фоне окна молча наблюдал за тем, как я открываю дверь и вываливаюсь в проем.

В коридоре я обнаружил, что меня покрывает липкий пот, пропитавший даже рубашку. Я прислонился спиной к стене, не спуская глаз с двери; бетон и крашеная шероховатая штукатурка немного охладили меня.

Эри О'Лири сидел там же, где я оставил его. Единственная разница была в том, что качался он еще более темпераментно. Когда он поднял на меня глаза, я постарался принять независимый вид и двинулся мимо него.

— Как прошло? — спросил он с дрожащей улыбкой.

— Тебе крышка, ~— улыбнулся я в ответ.

Я уже начал спускаться по лестнице, когда услышал, как открывается дверь директорского кабинета и О'Лири приглашают на ковер. Я прошагал мимо своего класса, через актовый зал, через спортплощадку и направился домой.

Всю дорогу я плакал.