Читать книгу - "Уборка в доме Набокова - Лесли Дэниелс"

Мы договорились с Грегом, что поплывем в среду. В этом не было ничего плохого. Я даже придумала, что надеть. Но когда пришел час, вместо того чтобы облачаться в джинсы, кроссовки, куртку и темные очки, я сидела на полу и разглядывала фотографии моих умерших близких, моих дорогих, моих ушедших, прошедших два разных пути: один длинный, другой короткий. Я знала, что это лишено смысла. Знала, что могу достукаться и остаться в одиночестве навсегда, но просто не могла не посмотреть на их лица, прежде чем выйти из дому. Я не целовала фотографии. Картинка и человек — совершенно разные вещи. Глянцевая поверхность и загнутые углы фотографий напомнили мне, что прошлого не вернуть; теперь моя очередь жить и быть счастливой — или не быть.

Я убрала фотографии и оделась. Джинсы сидели на мне плотно, но без перебора. «Булки» над поясом не вылезали, трусы не врезались в тело, это я проверила. Попа моя, как всегда, шла третьим номером в списке моих соблазнительных черт (каковы первые две, я так до сих пор и не решила). Я взяла с собой еду: яйца вкрутую, батон, салат из маринованной фасоли, свежую клубнику, два кекса. Не хотела хвастаться своими кулинарными способностями, но кексы получились вкусные, и мне захотелось съесть один из них на озерной воде, чувствуя ветер в лицо.

Выйдя из дому, я стала глушить собственные сомнения, приговаривая про себя: «Тебе нравятся лодки. Наверное, тебе нравится и Грег Холдер. Тебе нравится быть среди людей. Тебе не нравится сидеть дома». Два последних утверждения не вполне соответствовали действительности, но я продолжала повторять их, пока ехала на городском автобусе к причалу.

У Грега оказалась небольшая симпатичная парусная лодка. Он довольно легко вывел ее из гавани. Я против воли восхищаюсь теми, кто умеет управляться с парусом. Собственно, это значит только одно: они росли в богатой семье, — но все же дело хорошее.

Дальний край озера скрылся в тумане. Ветер был слаб, но Грег использовал его по полной, умело направляя лодку все дальше и дальше. На нем была шерстяная блуза, и я вдруг поймала себя на том, что гадаю, не слишком ли она кусачая на ощупь. А еще я гадала, тепло ли там, под блузой. Не в том смысле, в каком я обычно думала о детях, а каково оно будет, если я к нему прижмусь, не вопьются ли в меня волоски шерсти. Я отвернулась — берег скользил мимо: летние домики, иногда показывалась железная дорога.

— Мое любимое место, — сказал Грег, когда мы подплыли к середине озера. Он опустил парус и повернулся ко мне. Внимательно оглядел исподлобья. Я знала: он соображает, поняла ли я смысл его слов.

— Мы на равном удалении от обоих берегов?

Когда надо, я умею разговаривать на мужском языке.

— Здесь ты отвечаешь только сам за себя, здесь свобода.

Да, свобода, в этом мы сходились. Я кивнула. Он сообщил мне нечто очень важное о себе, я это уловила; и мы оба это поняли. Я достала еду, мы поели прямо посреди озера — ветер хлестал в лицо, парус бился. Здесь, на водной глади, у кексов был неповторимый вкус.

На обратном пути он предложил мне порулить. Я знала: это правило этикета, которому богатых мальчиков обучают в летних лагерях, — но оценила его вежливость и согласилась. Он ушел на нос и стоял, расставив ноги, положив руки на леер. Я подумала: небось хочет, чтобы я им полюбовалась, — и залюбовалась. Вид берега был совсем не так интересен, как вид его спины, ног, его обнаженных лодыжек и закатанных брюк. В какой-то момент я подумала: хорошо бы перевернуться и спасти друг дружку, цепляться за киль, вместе пережить приключение. Не было у меня уже терпежу постепенно выстраивать отношения — сегодня ужин, завтра кино, потом прогулка или вечеринка.

Он вернулся ко мне, посмотрел в воду. Я подумала, нет ли здесь на дне камней, — хотя откуда в узком глубоком озере. Он сел рядом, но не попросил передать ему руль. Прижался ко мне плечом, я ощутила тепло его тела. Обнял меня рукой за плечи. Блуза не кусалась.

— Тебе не холодно? — спросил он.

— М-м. — Я не хотела портить эту минуту разговорами. Откинула голову ему на руку, закрыла глаза. На обратной стороне век, сама того не желая, увидела эротическую сценку. Он сверху — грубая зеленая рубаха, у локтя ненужная пуговица, чтобы закатывать рукав. Я чувствовала его вес, частично удерживаемый сильными руками. Почти осязала запах тела — никакого мыла, просто живой, приятный запах.