Читать книгу - "Покажи мне дорогу в ад. Рассказы и повести - Игорь Шестков"

Не раз зарекался — не вспоминать больше советскую жизнь. Достаточно уже навспоминался. В письменном виде. Штук шестьдесят рассказов настриг из этих воспоминаний. Хватит, обрыдло. Жестокая и абсурдная планета моей юности исчезла. Точнее, постепенно мутировала в «путинскую Россию». И процесс этот начался еще до моего отъезда из страны.

Добрые и умные мои современники давно разъехались по всему миру и сгинули, а не уехавшие — умерли или изменились вместе с страной. Говорить с ними стало невозможно.

Но память тянет и тянет обратно… в то время.

Потому что главную загадку прошлого — как оно вообще было возможно, такое — я так и не разгадал в моих шестидесяти рассказах.

Каждый раз, когда принимаюсь писать о жизни в СССР, мне кажется, что вот, расскажу еще одну историю, и наконец пойму, осознаю вместе с читателем — что же тогда на самом деле происходило со всеми нами…

И каждый раз, ставя последнюю точку, я вынужден признать, что и этот художественный эксперимент не помог мне понять суть того существования, объяснить его, ухватить за хвост главное. Что мне, в лучшем случае, удалось уловить… несколько маленьких рыбешек. А главная, большая-большая рыба уплыла, легко обойдя мои сети, и погрузилась в бессознательную, безумную глубину хтонического океана, где ее не сыскать никакими сонарами. Что метафизический пазл, который я составляю всю мою жизнь, так и не обрел образ и сюжет и остался стеной с ничего не значащими фрагментами навсегда исчезнувшей фрески.

Да, память — это хитрая машина (машина времени). И своенравная. Приказать ей что-либо невозможно. И попросить ее нельзя. Начнешь приказывать или просить — все сделает наоборот. Затопит мозги воспоминаниями, как затопляет сейчас рейнская водичка подвалы в Кёльне и Дюссельдорфе.

И после этого потопа в голове так же, как и в подвалах после наводнения настоящего, водяного, остается только грязь, сломанные отопительные приборы и вымокшая, ни на что не годная, мебель. Разруха.

Написал недавно рассказ «Синие пятна», главный герой которого, Паша, мечтает о том, что убьет отца Александра Меня. Потому что его жена, Липа, влюбилась в Меня и возмечтала родить от него Спасителя мира. В результате… Паша Меня не убил, его убили другие, гораздо более страшные, чем он, люди, Липа не стала Богородицей, а мир так никто и не спас.

Кстати, у священника Меня есть сын, который Иисусом Христом не стал, а наоборот — заделался министром путинского правительства. Но отец за сына не отвечает.

Когда писал «Синие пятна» — изо всех сил старался вспомнить Меня в Сретенской церкви в Малой Деревне. Потому что я там был, мед пиво пил. Году в восемьдесят восьмом.

Так и не смог вспомнить. Как отрезало. Даже интерьер этой церкви позабыл. Зато вспомнил то, что не хотел вспоминать. Одну дикую историю.

Нашел недавно в мировой паутине современную цветную фотографию внутреннего убранства церкви Сретенья. Как же там сейчас все пестро и русопято! Ладненько и сладенько. Китч. А сама церковь — желтенькая как цыпленок, в пору ее ощипывать и жарить. Неужели и при Мене так было?

Забыл.

Галич пел про этот храм — «тот единственный дом, где с куполом синим не властно соперничать небо». Пел так про эти жиденькие купола? Про эту лакированную матрешку для суеверных бабок?

Память, память, что ты делаешь со мной!

Ни Меня в церкви, ни саму его церковь вспомнить не смог, а Пашу, Липу и еще одну его почитательницу, упомянутую в рассказе, помню прекрасно. Хорошо помню и еще одну женщину, Ритку, тоже влюбленную в Меня. Мать троих детей. Измученную советским бытом даму без передних зубов. Помню ее мужа Цыпу, человека невероятного невезения. Помню и то, что с ними случилось.