Читать книгу - "Мисо-суп - Рю Мураками"

Бомж неподвижно восседал на своей картонке. Народ плотно толпился на самом мосту и на подходах к нему, но вокруг бомжа все время оставалось свободное пространство.

— Не надо думать, что таким, как он, наплевать на свою жизнь. Единственное, на что им наплевать, — это на других людей. В нищих странах, например, есть беженцы, но бомжей там нет. В некотором смысле бомжам живется гораздо легче, чем всем остальным. Если ты не принимаешь общество, то ты должен покинуть его, должен жить за его пределами. Ты обязан рисковать. По крайней мере я всю свою жизнь прожил именно так. А они даже не способны на преступление, они только небо коптят. И я живу для того, чтобы убивать таких вот выродков, — Фрэнк произнес все это очень медленно, тщательно выговаривая слова, чтобы я его понял. Это звучало довольно убедительно, но тем не менее я не мог до конца с ним согласиться. Мне очень хотелось спросить его насчет школьницы, которую он разрезал на куски. Она, что ли, тоже была выродком? Но у меня не хватило на это смелости.

Но тут Фрэнк, который уже забыл о бомже и смотрел в сторону парка, сказал: — Она уже здесь.

У меня бешено заколотилось сердце. Джун сидела в парке на скамейке и глядела в нашу сторону. Заметив, что мы смотрим на нее, она поспешно отвернулась и уставилась куда-то себе под ноги. Как-то все очень глупо получилось, и теперь она не знала, что делать. В этот момент я пожалел о том, что попросил ее прийти сюда и понаблюдать за нами. И вовсе не потому, что Фрэнк, как выяснилось, знал Джун в лицо. Об этом я и сам должен был догадаться. Но дело не в этом. Просто я взглянул на Джун, и мне стало совестно. Как я мог попросить ее, такую маленькую и нежную, прийти на встречу с этим монстром?

Джун была олицетворением всего того, чем я жил, пока в моей жизни не появился Фрэнк. Между этой девушкой и мной теперешним, можно сказать, разверзлась пропасть. Я должен был сам решать свои проблемы, чего бы мне это ни стоило. Было ужасной ошибкой впутывать Джун в эту историю. «Я должен ее защитить!» — в отчаянии подумал я. И эта мысль принесла мне неожиданное освобождение. Я больше не зависел от Фрэнка. Злой дух был изгнан. Все встало на свои места. Я моментально осознал, что именно в его недавних рассуждениях вызвало во мне внутренний протест. «Он не вправе самолично решать, кто выродок, а кто нет. Никто этого не знает», — подумал я.

— Никто не знает, а я знаю, Кенжи, — сказал Фрэнк, и я оцепенел от ужаса.

Фрэнк продолжал:

— Иногда я читаю чужие мысли. Но, конечно же, не всегда. Потому что, если делать это все время, то можно очень быстро сойти с ума. Ты ведь даже не подозреваешь, Кенжи, какое невероятное напряжение и сосредоточенность нужны для того, чтобы убить человека. Чувства должны быть отточенными, как бритва, иначе ты не сможешь уловить сигналы, которые передает тебе человек. Эти сигналы — результат пульсации крови. Медленное кровообращение в мозгу — один из признаков вырождения. Сами того не замечая, эти люди посылают мне сигнал: «УБЕЙ». И поэтому я убиваю. А тебя, Кенжи, я не убью. И подружку твою тоже не трону. Ты ведь мой единственный друг. В Японии, в мире, да где хочешь. Нет у меня больше никаких друзей. Так что ты теперь свободен. Можешь идти к своей подружке. Я и так тебе очень благодарен за то, что ты меня сюда привел. Этого для меня вполне достаточно. Так что давай иди уже, а я поищу какое-нибудь укромное местечко, чтобы насладиться колоколом в одиночестве. — И Фрэнк кивнул в сторону

Джун.

Я, как сомнамбула, не понимая, что происходит, двинулся прочь от Фрэнка. Но тут он схватил меня за плечо.

— Подожди, чуть не забыл. У меня для тебя подарок. — Он протянул мне конверт. — Это очень дорогая для меня вещь. Гораздо дороже денег. Возьми, пожалуйста.

Я взял из его рук конверт.

— Была еще одна вещь, — сказал он, — которую я очень хотел сделать… Мне хотелось вместе с тобой поесть мисо-суп[40]… Но, наверное, уже не получится. Не думаю, чтобы мы еще когда-нибудь встретились.

— Мисо-суп? — пробормотал я.

— Ага. Я когда-то очень давно, сто лет назад, в штате Колорадо совершенно случайно наткнулся на маленький суши-бар и заказал себе этот суп. Но у него был такой странный запах, что я даже не стал его есть. И теперь жалею. Я такого супа больше никогда в жизни не видел. Он такой странный: коричневый, мутный и пахнет потом. Правильно я говорю? Но в то же время выглядит очень изысканно, чувствуется, что это первоклассная кухня. Короче, я решил поехать в Японию и посмотреть, как выглядят люди, которые едят этот суп каждый день, понимаешь? Очень жаль, конечно, что мы с тобой так и не поели этого супа…

— А ты в Америку когда уезжаешь, скоро? — спросил я.

— Нет, нескоро, — покачал головой Фрэнк.

— Ну так в чем же проблема? Этот суп на каждом углу продают. Ты сможешь съесть его сколько захочешь.

— Да бог с ним, с мисо-супом, — сказал Фрэнк и улыбнулся своей коронной улыбкой, от которой все его лицо покрылось уродливыми морщинами. — Я вполне могу его не есть. Зачем? Я ведь теперь в нем живу. Знаешь, когда в Колорадо мне принесли этот суп, я стал его рассматривать и заметил, что в нем много чего непонятного плавает — всякая разноцветная мелочь. Вначале я даже подумал, что в супе плавает мусор. А теперь я сам, как маленький овощной обрезок, плаваю в гигантской тарелке с мисо-супом. И честно говоря, я очень доволен!

На прощание Фрэнк пожал мне руку, и мы расстались. Я, с трудом передвигая ноги — от напряжения у меня свело все мышцы, поплелся к Джун. Все это время она смотрела в нашу сторону. Переводила взгляд с меня на Фрэнка и обратно, пытаясь понять, что же она теперь должна делать. Колокол еще не зазвонил. События развивались не по плану.

Когда я наконец добрался до скамейки, Джун показала пальцем на мост. Я обернулся, но Фрэнка уже нигде не было видно. Джун пожала плечами — она тоже не успела заметить, куда он подевался.

Я подошел к фонарю и открыл конверт. Конверт был запечатан с помощью семи фотонаклеек — тех самых, которые мы с Фрэнком сделали в первый день, в зале игровых автоматов. Повторенные семь раз, с конверта на меня смотрели два лица: мое недовольное и его бесстрастное.

В конверте лежало серое от грязи птичье перышко.

— Это еще что? — спросила Джун, заглядывая мне через плечо.

— Лебяжий пух, — ответил я.