Читать книгу - "Случайный турист - Энн Тайлер"

– Ну что, пошли, – наконец сказал Мэйкон, и они выбрались из машины.

Через палисадник тянулась цепочка следов, оставленных Гарнером Болтом, под окном гостиной было натоптано. В ботинках на скользкой подошве Мэйкон с трудом одолел снежную целину тротуара.

Едва открыли дверь, услышали равномерную капель. В гостиной барабанило, как в оранжерее после полива. Чарлз вошел первым и ахнул. Мэйкон замер в прихожей.

Видимо, в верхней маленькой ванной (рядом с бывшей комнатой Итана) прорвало замерзшую трубу. Поди знай, когда это случилось, но вода текла себе и текла и, пропитав штукатурку, низверглась с потолка. В комнате дождило. Отвалившиеся куски штукатурки побелкой осели на мебели, испятнали пол. Под ногами чавкал ковер. Тщательность разрухи, не упустившей ни единой мелочи, просто восхищала: пепельницы, все до одной, заполнены мокрыми хлопьями, журналы, все до одного, промочены насквозь. Обивка кресел воняла плесенью.

– Что будешь делать? – выдохнул Чарлз.

Мэйкон встряхнулся:

– Ну что, перекрою стояк, разумеется.

– С гостиной-то что?

Мэйкон не ответил. Но хотел сказать, что с гостиной… все как надо. И лучше бы ее смыло вообще. (Он представил дом под толстым слоем воды – неестественно четкий, как замок на дне аквариума.)

В подвале Мэйкон закрутил вентиль, потом проверил бельевой поддон. Сухой. Обычно на зиму он оставлял кран приоткрытым, вода текла тонкой струйкой, и трубы не замерзали. А вот нынче забыл, и братья, приезжавшие включить обогреватель, тоже не сообразили. Мэйкон поднялся в дом.

– Ужас, чистый ужас, – приговаривал Чарлз, хотя бродил по кухне, не пострадавшей от потопа. Он открывал и захлопывал дверцы шкафов. – Кошмар, кошмар.

Мэйкон не понял, о чем это брат причитает.

– Сейчас переобуюсь и поедем, – сказал он.

– Поедем?

Ботинки, наверное, в гардеробе, вспомнил Мэйкон. Он поднялся в спальню. Жутко унылая картина: голый матрас, спальный мешок, пыльное зеркало, старая пожелтевшая газета на тумбочке. Мэйкон порылся на дне платяного шкафа. Вот ботинки, а еще проволочные плечики и какая-то тетрадка. Дневник садовода, 1976 г. Мэйкон его пролистал. Сарин убористый почерк: Первая весенняя стрижка газона. Форсития еще цветет. Мэйкон закрыл тетрадку и, разгладив обложку, отложил в сторону.

С ботинками в руке он сошел вниз. В гостиной Чарлз выжимал диванные подушки.

– Брось, – сказал Мэйкон. – Все равно опять намокнут.

– Страховка покроет ущерб?

– Надеюсь.

– Как они это обзовут? Потоп? Стихийное бедствие?

– Не знаю. Поехали.

– Свяжись с нашим мастером, Мэйкон. Помнишь мужика, что чинил нам крыльцо?

– Все равно здесь никто не живет.

Чарлз выпрямился, не выпуская из рук подушку.

– Что это значит? – спросил он.

– Что?

– Хочешь сказать, все так и оставишь?

– Вероятно.

– Пусть все мокнет и гниет? Ничего не сделаешь?

– Ну хватит, – отмахнулся Мэйкон. – Пошли.

Но Чарлз мешкал, оглядывая гостиную:

– Ужас. Даже со штор течет. Сара жутко расстроится.

– Это вряд ли, – сказал Мэйкон.

На крыльце он переобулся в старые жесткие ботинки с металлическими застежками и, заправив в них брюки, зашагал к машине.

Однако Чарлз не спешил запустить мотор. Он повертел ключ в руке и строго взглянул на Мэйкона:

– Я думаю, пора нам поговорить.

– О чем?

– Хотелось бы понять твои отношения с этой дамочкой Мюриэл.

– Ты ее так называешь? Дамочка Мюриэл?

– Никто другой тебе не скажет. Все считают, это их не касается. А я не могу лишь стоять и смотреть. Я должен сказать, что я думаю. Тебе сколько, сорок два? Сорок три уже? А ей… Но главное, это не твой тип женщины.

– Ты же ее не знаешь!

– Я знаю этот тип.

– Пожалуйста, отвези меня домой.

Чарлз разглядывал ключ. Потом завел машину и выехал на улицу, но тему не оставил:

– Она – этакий симптом, Мэйкон. Сейчас ты не в себе, и симптом этого – дамочка Мюриэл. Все так считают.

– Я больше в себе, чем когда бы то ни было, – сказал Мэйкон.

– Что это за ответ? Вздор какой-то!

– Интересно, кто это – все?

– Ну, Портер, Роза, я…

– Сплошь эксперты.

– Просто мы за тебя беспокоимся.

– Давай сменим тему, а?

– Я должен был сказать, что я думаю.

– Вот и хорошо. Ты сказал.

Но Чарлз, похоже, остался недоволен.

Теперь машина пробиралась через снежную кашу, с крыши по ветровому стеклу сбегали прозрачные ручейки.

– Даже думать не хочется, что вся эта соль сотворит с днищем, – посетовал Мэйкон.

– Я никогда об этом не говорил, но, по-моему, секс слишком переоценивают, – сказал Чарлз.

Мэйкон посмотрел на него.

– Нет, в юности он меня, как всякого, страшно интересовал, – продолжил Чарлз. – То есть я думал о нем с утра до вечера и все такое. Но это была мечта о сексе, понимаешь? А в реальности оно как-то… Не подумай, что я противник близости, но я ожидал чего-то другого. Во-первых, штука эта довольно маркая. И потом, уж очень зависит от погоды.

– Как это? – удивился Мэйкон.

– В холод раздеваться не тянет. В жару вы оба противно липкие. А в Балтиморе всегда либо слишком холодно, либо слишком жарко.

– Может, тебе стоит сменить климат? – Мэйкон развеселился. – Как думаешь, кто-нибудь проводил подобные исследования? По городам. Наверное, Джулиан мог бы выпустить такую брошюру.

– Кроме того, зачастую получаются дети, – сказал Чарлз. – А я их не особо люблю. Они все ломают.

– Если весь сыр-бор из-за этого, успокойся. Мюриэл больше не может рожать.

Чарлз кашлянул.

– Приятно слышать, но я не к тому, – сказал он. – Наверное, я пытаюсь сказать, что секс не такая уж ценность, чтобы ради него ломать свою жизнь.

– Да? А кто ломает свою жизнь?

– Мэйкон, согласись, она того не стоит.

– Откуда ты знаешь?

– Ну что в ней такого особенного? Только назови что-нибудь конкретное, не надо соплей типа «она меня ценит, она меня слушает»…

Она смотрит в больничное окно и представляет, что о нас подумают марсиане, хотел сказать Мэйкон. Но Чарлз этого не понял бы, поэтому он сказал другое: