Читать книгу - "Хроники Клифтонов. Книга 4. Бойтесь желаний своих - Джеффри Арчер"

– Но если вы дадите мне право изымать акции в течение долгого периода, скажем шести недель, даже пары месяцев, я более чем уверен, что я смогу компенсировать ваше первоначальное вложение, может, даже с небольшой выгодой.

– Свои деньги я потрачу, как хочу.

– Но моя попечительская обязанность – защищать позицию банка, в особенности учитывая, что вы в настоящее время превысили кредит на один миллион семьсот тридцать пять тысяч фунтов.

– Лимит покрывает стоимостью пакета акций, цена которого в настоящее время возвратит мне более двух миллионов.

– Тогда, по крайней мере, позвольте мне обратиться к семье Баррингтон и спросить их…

– Вы не будете обращаться к семье Баррингтон ни при каких обстоятельствах! – заорал дон Педро. – Вы пустите все мои акции в свободную продажу в момент открытия фондовой биржи в понедельник, семнадцатого августа, и примете любую цену, которую вам предложат. Мои инструкции не могут быть яснее.

– Мистер Мартинес, на случай, если мне потребуется связаться с вами, где вас в этот день можно будет найти?

– Именно там, где можно найти любого джентльмена: на охоте на куропаток в Шотландии. Связаться со мной будет невозможно, именно поэтому я выбрал такое место. Оно настолько изолировано, что мне не смогут даже доставить утренние газеты.

– Если таковы ваши распоряжения, мистер Мартинес, я составлю соответствующий документ, с тем чтобы в дальнейшем исключить недопонимание. Сегодня днем я отправлю его курьером на Итон-сквер вам на подпись.

– С удовольствием подпишу.

– И как только это дело будет урегулировано, мистер Мартинес, возможно, вы сочтете нужным перевести ваш счет в другой банк.

– Если вы сохраните свою должность, мистер Ледбери, так я и поступлю.

29

Сьюзен припарковала машину на боковой улочке и стала ждать. Она знала, что в приглашении на ужин однополчан указано время с 19:30 до 20:00, и, поскольку почетным гостем будет фельдмаршал, была уверена: Алекс не опоздает.

Такси остановилось напротив дома, в котором они прежде жили вместе, в 19:10. Почти сразу же появился Алекс. Он был в смокинге, на котором красовались три боевые медали. Сьюзен отметила, что галстук повязан криво, на манжете сорочки отсутствовала запонка, и не удержалась от смеха, когда разглядела, что туфли майора проживут недолго. Алекс забрался на заднее сиденье такси и умчался в сторону Веллингтон-роуд.

Сьюзен выждала несколько минут, затем переехала на другую сторону улицы, вышла из машины, открыла дверь гаража, после чего завела «ягуар-марк II» внутрь. Одним из условий, предусмотренных договором по расторжению брака, было то, что она вернет гордость и отраду майора, однако она отказывалась сделать это, пока он не перечислит ей деньги на ежемесячное содержание. Сегодня утром Сьюзен получила в банке его чек, задавшись вопросом, откуда только у него берутся деньги. Стряпчий предложил ей вернуть машину Алексу, пока тот будет на ужине сослуживцев. Один из немногих спорных вопросов, с которым согласились обе партии.

Она выбралась из машины, открыла багажник и достала оттуда нож «Стенли»^[41] и банку краски. Поставив банку на пол гаража, Сьюзен подошла к переднему бамперу и вонзила нож в колесо. Сделала шаг назад и дождалась, пока прекратится шипение, после чего перешла к следующему. Спустив все четыре, она переключила свое внимание на банку с краской.

Поддев краешек крышки, она открыла банку, встала на цыпочки и медленно вылила густую жидкость на крышу машины. С удовлетворением убедившись, что банка опустела, Сьюзен отошла назад и с наслаждением стала наблюдать, как краска медленно стекает вниз густыми струйками по обе стороны машины на боковые и заднее стекла. К тому времени как Алекс вернется со своего ужина, краска уже высохнет. Сьюзен много времени потратила, подбирая краску – ту, что будет лучше всего сочетаться с темно-зеленым цветом корпуса машины, – и остановила свой выбор на лиловой. Результат превзошел все ожидания.

Ее мать провела долгие часы над составлением абзаца, напечатанного мелким шрифтом в бракоразводном контракте, – в нем Сьюзен предписывается вернуть машину, однако не уточняется, в каком состоянии должен находиться автомобиль.

Спустя некоторое время Сьюзен поднялась на третий этаж, где намеревалась оставить ключи на столе в кабинете майора. Как жаль, что она не сможет увидеть выражения лица Алекса, когда он утром откроет гаражную дверь.

Сьюзен вошла в квартиру, отперев дверь старым ключом и порадовавшись, что Алекс не сменил замок. Она прошла в его кабинет, бросила ключи от машины на рабочий стол и собралась было уходить, когда заметила письмо. Почерк, которым был исписан лист из блокнота, она узнала безошибочно. Любопытство взяло верх. Она склонилась над столом и пробежала глазами конфиденциальное послание, а затем села в кресло Алекса и уже обстоятельно перечитала. Трудно было поверить, что Алекс может пожертвовать местом в совете директоров пароходства из принципиальных соображений. Ведь для него никаких принципов не существовало, а поскольку работа в пароходстве – его единственный источник дохода, не считая смехотворной военной пенсии, на какие средства он надеялся жить? И что важно: как он собирался выплачивать ей ежемесячное содержание, лишившись директорской зарплаты?

Сьюзен в третий раз прочитала письмо – не пропустила ли чего. Она никак не могла взять в толк, почему оно датировано двадцать первым августа. Если собираешься подать в отставку по принципиальным соображениям, зачем ждать две недели, чтобы объявить о своем решении?

К тому времени, когда Сьюзен вернулась в Бернэм, Алекс еще надоедал скучным разговором фельдмаршалу, но она так и не поняла смысла проставленной в письме даты.

Себастьян медленно шел по Бонд-стрит, любуясь выставленными в витринах товарами. Придет ли время, когда они станут ему по карману?

Мистер Хардкасл на днях повысил его. Теперь он зарабатывал двадцать фунтов в неделю, став тем, кого в Сити называют «человек-сотня-фунтов-в-год». Его должность теперь также называлась по-новому: «заместитель директора», хотя все эти названия мало что значили в банковском мире, если только ты не председатель правления.

Издалека он заметил качающуюся на ветру вывеску: «Магазин произведений искусства Агню, основан в 1817 году». Себастьяну не приходилось бывать в частной галерее, и сейчас он даже не был уверен, открыта ли она для посещений. Он бывал в Королевской академии, в «Тэйте» и Национальной галерее с Джессикой, и рот ее не закрывался, когда она таскала его из зала в зал, порой едва не сводя с ума своей болтовней. Как бы он хотел, чтобы она сейчас шла рядом, сводя его с ума. Не проходило ни дня, ни часа, когда бы он не тосковал по ней.

Себастьян открыл дверь галереи и вошел. Какое-то мгновение он просто стоял, оглядываясь в просторном помещении, стены которого покрывали великолепные полотна маслом. Некоторые из них он узнал: Констебл, Маннингс, Стабс. Внезапно, словно ниоткуда, появилась она – еще красивее, чем показалась Себу, когда он впервые увидел ее на вечере в школе Слейда: тогда, в день вручения дипломов, Джессика выиграла все призы.