Читать книгу - "Шторм на Крите - Сергей и Дина Волсини"

Едва он подумал о Париже, сердце его тихонько сжалось, и теплая волна разлилась в груди. Какое счастье, что есть Париж, и что есть Юля! Какое счастье знать ее, быть с ней! Искать ее по всему городу и не находить, а потом – откуда-то он это знал – снова ее увидеть! Услышать ее голос, посмотреть в ее глаза, смеяться с ней и обнимать ее. Какой нежданный подарок приготовила ему судьба в этот отпуск! Мог ли он предположить, что эта случайная поездка окажется такой значимой, такой судьбоносной? Вся жизнь его переворачивалась на глазах, и каждый день нес перемены.

Он легонько вздохнул, словно боясь спугнуть охватившее его счастье, покачал головой и улыбнулся. Юля, милая Юля. Где она сейчас? Наверное, сидит где-то так же и думает о нем? И о Париже? И о будущей жизни в Москве? Каким далеким теперь казался ему их разговор в ресторане, какой мелкой, ничего не значащей их небольшая ссора в конце.

Впереди ему виделась жизнь, их с Юлей жизнь, и будущее широким полотном стелилось перед глазами.

В половине седьмого Антон Ильич поднялся в номер. В двери мигала лампочка, значит, в номере кто-то был. Слава богу, Юля дома, понял он. Постучал в дверь, чтобы предупредить о своем приходе, и вошел.

В комнатах было тихо и прохладно. Солнце за окном уже опустилось, а в номере нигде не горел свет. Он прошел в гостиную и увидел там Юлю.

Она сидела на том же диване, на котором провела ночь. На ней было то же платье, что и утром, и даже пиджачок она еще не снимала. На столике перед ней лежала гора скомканных салфеток. Казалось, она не замечала, что уже темнело и пора было включать свет.

– Юленька, что с тобой?

Антон Ильич присел рядом.

– Ты все еще переживаешь из-за нашего разговора?

Юля покачала головой.

– А из-за чего? Что-то случилось?

На диване он увидел ее телефон.

– Заработал?

– Я маме звонила, – произнесла Юля сдавленным голосом, опустила голову и заплакала.

Антон Ильич не знал, что и думать. Он робко протянул руку и погладил Юлю по плечу, желая как-то ее утешить. Бедненькая, подумал он, ну и досталось же ей за эти дни. Но что у них произошло с матерью? Почему она плачет?

Он ни о чем не спрашивал и молча ждал, когда она заговорит.

– Утром я зашла за ней… чтобы идти на пляж, – проговорила Юля сквозь слезы. – Она не пошла. Сказала, что плохо спала и встанет сегодня попозже… Я видела ее платье на кресле. И каблуки… Я еще пошутила… Говорю, ты что, на свидание ходила?

Юля оттерла ладонями щеки. Антон Ильич подал ей новую салфетку.

– Я знаю это платье… – она снова зарыдала. – Я ей сама его дарила… Из Италии привезла… Она сказала, что примеряла его просто так, для настроения… А сегодня, когда я спросила ее, сразу стала кричать на меня… Значит, это все правда… О-оо… – она согнулась пополам и застонала.

Антон Ильич обнял ее, развернул к себе, и Юля, обессиленная, упала ему на грудь. Ему было жаль ее до слез. Не было в его сердце ни затаенной радости, на торжествования собственной правоты, а было лишь желание помочь как-нибудь Юле, поскорее утешить ее. Невыносимо было ему видеть ее страдания. Он гладил ее по спине, целовал ее в волосы и в мокрое от слез лицо. Юля плакала и вся дрожала в его руках, и до того горько было ему видеть ее такой, плачущей, потерянной, теряющей почву под ногами, что он и сам не заметил, как из одного глаза у него вдруг покатилась слеза. Юля подняла лицо, поцеловала его в щеку, потом обняла обеими руками, прижалась к нему изо всех сил, как можно крепче, и зашептала:

– Прости меня, прости…

– Это ты меня прости…

– Нет, ты меня… Я не верила тебе… Не могла поверить…

– Все это неважно… Юленька, дорогая моя, родная моя…

– Я не могла…

– Неважно, это неважно…

Он не дал ей сказать и стал целовать ее во влажные, припухшие от слез губы. Потом посмотрел в ее глаза, исстрадавшиеся, растерянные, молящие, и произнес:

– Я люблю тебя.

Секунду она глядела на него, затем обняла и зашептала в ухо:

– Пообещай мне, что ты никогда так не сделаешь… Что будешь со мной… Только со мной…

Антон Ильич целовал, обещал и соглашался, сам уже не понимая, на что. Все это действительно было уже не важно.

Ужинали они в ресторане на верхнем этаже. Сквозь панорамные окна виделся внизу берег, убегающий вдаль разноцветной гирляндой огней. Светились в порту ночные яхты, широкими столбами падали на воду дорожки круглых желтых прожекторов стоящих поодаль паромов.

Ресторан был заполнен наполовину. Играл тапер. В приглушенном свете негромко лилась мелодия, и Антон Ильич был рад, что здесь не было ни громкого пения, ни оглушительной музыки. И он, и Юля сидели тихие, безмолвные, успокоенные. Они почти не разговаривали. Все уже было ими сказано, все было ясно как божий день, и, быть может, впервые за это время, между ними ничего не стояло. Они глядели друг на друга и улыбались друг другу, ведя свой загадочный и молчаливый разговор, понятный им одним, ибо оба чувствовали одинаково.

После еды Антон Ильич, не отпуская глазами Юлиного лица, произнес, то ли предлагая, то ли утверждая:

– После Парижа поедем ко мне.

Ее глаза загорелись игривым удивлением.

– Тебе же на работу только в понедельник? – продолжал он.

Она кивнула.

– Ну вот. Побудешь у меня, осмотришься. В выходные я помогу тебе перевезти вещи.

Юля посмотрела с еще большим удивлением.

– Машину пока будешь ставить на мое место. Я свою на улице буду оставлять. А хочешь, я сам буду тебя возить? И забирать тебя с работы?

Юля притворно нахмурилась.

– Плохая идея?

Она кивнула.

– Ну ладно. Значит, каждый сам.

Глаза ее смеялись, не желая принимать всерьез то, что он говорил, но Антону Ильичу показалось, что он был на верном пути – ей приятно было слышать это.

– Ты уже точно решила на счет Нового года?

Она непонимающе подняла брови.

– Ну, ты говорила что-то на счет Нового года с друзьями, помнишь?

А, это, безразлично махнула она рукой.

– Если ты не против, проведем этот Новый год вместе. Поедем куда-нибудь. Куда захочешь.

Юля улыбалась и ничего не отвечала, продолжая играть в молчаливую игру. Антон Ильич решил брать быка за рога.

– И вообще, – твердо сказал он, взяв ее обе руки в свои. – Я хочу, чтобы мы были вместе. Считай, что я делаю тебе предложение.

– Антон, – вымолвила она и хотела забрать свои руки, но он не пустил и еще крепче сжал ее пальцы.

– Я говорю совершенно серьезно.