Читать книгу - "Возвращение из Индии - Авраам Бен Иегошуа"

Я двинулся обратно в направлении моей хирургической палаты, чтобы сказать прощальные слова тем, кто там окажется, собрать свои скромные пожитки и засунуть пальто в мешок для химчистки, на котором красовалось мое имя. И я снова начал удивляться тому, что собирался я делать со все увеличивающимся притяжением моим к этой женщине, которая выставляла меня на посмешище даже в собственных глазах. Хотел ли я и на самом деле завоевать ее в одолевавших меня фантазиях? Не исключено, что все, чего я от нее хотел, сводилось к вдохновению, которое помогло бы — должно было помочь — мне в выборе девушки, в которую я мог бы влюбиться: такую, какую я и мои родители одобрили бы в качестве будущей жены. И тогда получается, что все, чего я хотел, это некоей близости, которая раскрыла, нарисовала бы облик той юной девушки, какой сама она когда-то была со всеми этими родинками, щедро рассыпанными по плечам и рукам, как некие таинственные знаки тех времен, когда она была не только моложе, но и тоньше, и подобно котенку передвигалась игривой походкой на длинных своих ногах. Тогда, удайся моя попытка, я воссоздал бы более точную картину, представил бы себе ясно тот тип женщины, с которой хотел бы связать свою жизнь. Родители полагали, что моя погруженность в профессию и моя преданность им отрицательно сказываются на моих эротических потенциях. Они ошибались. Даже после двадцати четырех часов дежурства в больнице, когда совершенно обессиленный я возвращался домой, и, почти засыпая, стоял под горячим душем, я был в состоянии извергнуть из себя мощную струю спермы. Так что вопрос был не в моей половой мощи, а в невозможности представить себе ту девушку, в которую я мог бы влюбиться. Потому что когда мои пути вновь пересекались с бывшими подругами, с которыми меня связывали приятные, но ни к чему не обязывающие воспоминания в прошлом, и которые теперь были замужем или отбыли в иные края и оказывалось, что за это время они, как правило, становились более красивыми, более интеллигентными и более зрелыми, ощущение потери было особенно болезненным, поскольку я знал, что упустил свой шанс не из-за высокомерия или эмоциональной стерильности, но исключительно по причине летаргии — но не физической, а эмоциональной, источник которой находился во все возрастающей способности не только довольствоваться одиночеством, но и наслаждаться им. И тут я натыкаюсь на женщину, которая во всем противоположна мне. Чья неспособность оставаться дома в одиночестве, без мужа под боком, оказывается не только не смешной, не раздражающей нисколько, но даже по своему глубоко привлекательной.

На следующий день я проснулся спозаранку, хотя совершенно свободно мог спать допоздна — мне не приходилось так спать с тех пор, как я окончил университет. Мне не только не нужно было идти на работу, у меня и работы-то никакой не было — до тех пор, по крайней мере, пока профессор Левин, не определится со своими претензиями ко мне. А потому я решил предаться отдыху и не только не бриться, но и не вылезать из пижамы, оставаясь в постели до тех пор, пока не зазвонит телефон. Более того, я был готов к тому, что жена Лазара не позвонит вообще, и решил по этому поводу не грустить, продлив себе удовольствие от процесса ожидания, скрасив его новым погружением в глубины «Краткой истории времени», которую я невольно забросил в последние дни пребывания в Индии, где атмосфера не способствовала общению с научными книгами подобного рода; сейчас же, решил я, самое время было разобраться с некоторыми особо невразумительными главами этой книги снова. Ибо прежде всего это была популяризаторская книга — так, по крайней мере, обещала ее обложка, и пусть медицина может лишь косвенно быть отнесена к чистой науке, было бы малопонятно, почему дипломированный выпускник Еврейского университета не в состоянии понять секрета «Большого взрыва» и загадки «черных дыр» расширяющейся Вселенной. А потому, распластавшись под простыней я предался размышлениям о прелестях космической свободы, которые были тем радостнее, что за окном непрерывная непогода заливала эту Вселенную потоками дождя, делая долгое мое ожидание звонка все более и более беспочвенным. Было уже около трех, когда я сделал вывод, что Дори решила отказаться от моих услуг, и та слабая связь, что восстановилась между нами, порвалась безо всякой видимой причины. Тем не менее я отказался от мысли покинуть квартиру — даже для того, чтобы купить упаковку молока и немного сыра. Более того, я даже не спустился на первый этаж, чтобы заплатить владелице дома за уборку лестницы. Вместо этого я прибавил в батарее тепла и снял с себя пижамную куртку.

По наступлении сумерек я предался разнообразным, собственного изготовления соображениям о судьбе Вселенной, чье будущее снова обратится в нечто с радиусом, равным нулю, и невообразимой плотностью, в противоположность тому, что произошло во время «Большого взрыва», о чем Хокинг, похоже, тоже не смог построить ясной и убедительной теории. За все это время телефон так и не зазвонил, но я отказался от мысли проявить инициативу, не желая ронять свое достоинство, и считая, что звонок этот нужен им не меньше, чем мне. Я отключил в ванной нагреватель, но так и не решился встать под душ, опасаясь, что когда телефон зазвонит, я его не услышу. А когда я понял, что день идет к концу и уже наступает вечер, то решил отменить и ежедневное бритье. Этот день, таким образом, оказался днем всеобъемлющего отдыха — физического, совместившегося с чистым духовным удовольствием, и сейчас, когда я принялся за ужин, который сам себе и приготовил, я почувствовал, что наконец проник в суть рассуждений Хокинга о черных дырах в их логической и эмоциональной составляющих, и я принялся разглядывать его лицо, лицо преждевременно постаревшего ребенка, смотревшее на меня с обложки его книги, полной веры в способность интеллигентного обывателя понять его. И только с наступлением темноты, вместе с которой в мою душу закрылась грусть, я решил позвонить старой даме прямо в дом и представиться ей, не будучи, впрочем, уверен, что она запомнила меня.

Но я ошибался! Она не только в ту же секунду узнала, кто я такой, но и не забывала, ибо, как выяснилось тут же, весь этот день полностью готовая, провела в ожидании моего звонка у телефона, не выходя из квартиры, поскольку жена Лазара уверила ее, что я записал номер ее телефона и адрес с единственной целью связаться с ней непосредственно и договориться с нею о времени и месте встречи, удобном для обеих сторон. И хотя они еще не раз говорили друг с другом в течение этого дня, жена Лазара просила ее воздержаться от звонков ко мне на том основании, что я — человек необыкновенно занятый, и если не звоню, то потому лишь, что не имею возможности даже набрать номер. «Я очень, очень виноват», — несколько раз повторял я, разговаривая со старой леди, которая необыкновенно твердо каждый раз освобождала меня от чувства вины, но не скрывала, что сердится на свою дочь за то, что та ввела в заблуждение нас обоих.

— Забудем об этом, — сказала она в конце концов. — Давайте решим, когда мы сможем встретиться.

Я, признаю, принял ее извинения с энтузиазмом, как если бы мы вели речь не о визите к врачу, а о романтическом приключении.

— Когда вам будет угодно.

Старая леди вдруг весело рассмеялась:

— У меня не предвидится на сегодня больше никаких свиданий.

— Тогда, — предложил я не раздумывая, может быть, завтра утром?