Читать книгу - "По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла - Генри Воллам Мортон"

Я долго (и безуспешно) разыскивал дорогие моему сердцу имена. Увы, мне так и не удалось отыскать посвящения такого рода:

♦ Эдит Кавелл и всем неустрашимым женщинам.

♦ Флоренс Найтингейл и всем женщинам, привносившим свет в самые мрачные места нашей планеты.

♦ Екатерине Арагонской и всем несчастным женам.

♦ Леди Джейн Грей и всем незаслуженно пострадавшим женщинам.

И почему здесь нет посвящения «Королеве Елизавете и всем деловым женщинам»?

Гигантское здание недостроенного храма — вклад Ливерпуля в монументальное зодчество Англии. Я думаю, его не стыдно было бы предъявить людям, построившим Йоркминстер и Вестминстерское аббатство. Восхищения достойно то, с какой органичной легкостью использовал готический стиль человек двадцатого столетия, века небоскребов и умных машин. И уверяю вас, он создал не рабскую копию, а настоящее порождение человеческого гения!

Здание выглядит совершенным не только в целом, но и во всех своих деталях. Подобно всем английским соборам, оно является драгоценным даром католичества протестантской вере. Мне показалось вполне закономерным, что автор проекта получил образование в основанном иезуитами Бомонтском колледже!

Достаточно заглянуть в наполовину достроенный неф, который пока заканчивается глухой стеной, чтобы осознать: вы находитесь в одной из величайших в церквей мира. Полагаю, ее следует показывать всем гостям Ливерпуля как самую выдающуюся достопримечательность Англии.

Собор хорошо виден с вершины Лайвер-билдинг — он так же безусловно господствует над Ливерпулем, как и собор Святой Софии над Константинополем. Место для собора выбрано не менее удачно, чем в Дарэме или Линкольне. Наверняка, это здание из красного песчаника — первое, что видит моряк любого корабля, входящего в дельту Мерси. И наоборот, последнее, за что цепляется взор любого ливерпульца, покидающего дом и уплывающего на запад.

И если даже через тысячу лет ливерпульский порт перестанет существовать (маловероятно, конечно, но ведь подобное уже случалось в английской истории), то и тогда люди будут приезжать в Ливерпуль со всех уголков земного шара, чтобы полюбоваться на единственный собор, построенный в двадцатом столетии.

3

Мы повстречались на подвесной железной дороге. Он был рыжеволосым парнем лет двадцати с небольшим. Я сразу отметил его белую сорочку с университетским галстуком и необычайную привязанность к тому, что сам он называл «реалиями жизни». Молодой человек поведал мне, что приехал сюда, дабы увидеть настоящую, реальную Англию. Мне показалось, что он просто помешан на «реальности».

— На что мне сдались эти мертвые города! — говорил парень. — Пусть моя сестренка осматривает ваши соборы, ей это нравится! А я хочу увидеть людей за работой, хочу понять, как они живут. Мне интересно увидеть те места, где производится что-то реальное — хлопчатобумажные фабрики Ланкашира и все такое. Мне кажется, народ в Англии… как бы это сказать… сбился с пути. Куча людей слоняется без дела, повторяя бредни вашего Эдуарда Исповедника. Вы уж не сердитесь, но все это попахивает мертвечиной. А здесь… Вы только посмотрите, тут повсюду кипит жизнь! Все время что-то происходит… я хочу сказать, что-то по-настоящему важное. Ух ты! Вы только взгляните туда!

В этот миг наш поезд прогрохотал под фермами моста, пронесся мимо высокой стены и выехал на открытое пространство. Слева открывался вид на многочисленные корабли, выгружавшие из своих трюмов грузы; а справа — примерно на восемь миль — тянулась портовая дорога. Я указал парню на эту дорогу как на одну из достопримечательностей Англии. Он горячо со мной согласился.

— Просто здорово, сэр! — говорил он. — По сравнению с этим ваш Британский музей выглядит просто старым курятником. То ли дело Ливерпуль — уж он-то живет полной жизнью… Ого, посмотрите на эти тюки с хлопком! Наверное, из Штатов!

Мне тоже передался энтузиазм собеседника, этого убежденного «реалиста». В Великой портовой дороге, и впрямь, присутствует нечто такое, что волнует душу и пробуждает воображение. Прямая дорога длиной в восемь миль целиком забита товарами, составляющими экспорт и импорт Ливерпуля.

Голос этой дороги, по сути, — голос самого города. Он складывается из стука копыт, грохота окованных железом колес, перекатывающихся с камня на камень, из свиста кнутов и возгласов ломовых извозчиков, понукающих своих лошадей.

Но дорога это не просто дорога, она еще и представляет собой своеобразный барометр городской коммерции.

Если шум Главной портовой дороги снижается на тон, ливерпульцы понимают: дела в городе идут неважно. Когда же дорога шумит вовсю — грохочет, стучит, бренчит, гикает и ржет с утра до позднего вечера, это означает, что все в порядке: англичане покупают и продают товары, корабли загружаются и разгружаются, Ливерпульский порт (а с ним и все окрестные городки) процветает и развивается.

— Вы только прислушайтесь к этому звуку! — восклицал реалист. — Ну, разве не прекрасно?

Мы одновременно выглянули в окно и увидели: что справа, что слева, насколько хватало глаз нескончаемым потоком тянулись повозки и грузовые тележки. Все вместе это напоминало обоз действующей армии.

Данная дорога является становым хребтом всего края. Ее можно сравнить с величественной эпопеей северной коммерции. Тяжелые ломовые лошади упорно и методично тащили мимо свои грузы. Они вскидывали мохнатые ноги и медленно переставляли их по мощеной дороге, оглашая окрестности стуком тяжелых копыт и позвякиванием цепей.

Сюда, на Главную портовую дорогу, стекаются товары со всего мира. Отсюда они расходятся по английским фабрикам и заводам, обеспечивая их бесперебойную работу. Здесь можно увидеть хлопок для Ланкашира и табак для Ноттингема, металл для бирмингемских сталелитейных заводов и шерсть для севера страны, а также сырье, которое отправится долгим путем на английские машиностроительные заводы. Более трети всего британского экспорта поступает в Ливерпуль и проходит по Главной портовой дороге.

Чем дольше вы всматриваетесь в эту картину, тем большее волнение поднимается в душе. Подумать только: в самых удаленных уголках земли многие тысячи людей трудились, чтобы наполнить эти грузовики и повозки, которые сейчас проходят мимо вас. Глаз выхватывает на ходу то наименование города, то обозначение страны-отправителя. Широчайшая география представлена на этой дороге: вот апельсины из Яффы и лимоны из Неаполя, вот лук из Египта и Валенсии, грейпфруты с далекой Кубы, шерсть с запада и замороженная говядина из Аргентины… И это лишь немногие грузы из бесконечной транспортной колонны.

За высокими стенами располагаются вместительные портовые склады, которые принимают и размещают у себя всю эту продукцию. Сквозь щель в воротах оттуда, изнутри, можно разглядеть корабль, который только недавно причалил к ливерпульской пристани и сейчас готовился разгружать свои трюмы — к нему уже выстроилась длинная очередь из пустых тележек. А по соседству, наоборот, идет загрузка судна, собирающегося в далекое плавание. На его сходнях толпятся люди, огромные подъемные краны со скрежетом разворачивают стальные стрелы, подхватывают предназначенные к отправке ящики и, развернувшись по плавной дуге, опускают их в бездонные глубины трюма.