Читать книгу - "Шанхай. Любовь подонка - Вадим Чекунов"

– Это по сравнению с нами, китайцами. А если рядом будешь ты, то обычные.

– Да уж. Можно меня поселить с ними, продавать билеты.

– Ага. «Гигантский вайгожэнь». Думаю, успех будет. И еще можно будет в горы съездить, там красиво. Лес, водопады. Билеты нам оплатит мой папа.

– Вот еще… Нет, я папу твоего уважаю, но…

– Но, он же думает, что ты студент, а значит, не слишком богатый.

– Боюсь, если он узнает, что я лаоши, он не изменит мнения о моем богатстве…

– Верно. Ты знаешь… Только не обижайся. Он даже спрашивал у меня, почему я не с американцем встречаюсь, или не с немцем.

Я представил очкастого и пузатого Ласа, обнимающего мою девочку поросшими рыжим волосом лапами, и менторским тоном, под холодный блеск фашистской оптики, объясняющего ей преимущества западной демократии.

– Папа не любит русских?

– Нет, что ты! Ты ему понравился очень, и маме тоже. Просто он сказал, что Россия – бедная страна. Сейчас бедная, – дипломатично добавила она.

– И опасная.

– Да, это папа сказал тоже. Только ты не думай…

– Ну, почему же… В чем-то он прав. Однажды прямо при мне взорвался целый дом, соседний. В моей родной Москве.

– Несчастный случай?

– Для тех, кто в доме жил, – да. Для тех, кто его взрывал, – запланированный.

– И все погибли?

– Все. Больше ста человек.

– Не уезжай. Никогда не уезжай. Оставайся тут, живи у нас. Отец поможет, у него много друзей, связи. Мне почему-то кажется, что если ты уедешь обратно – случится беда.

Я поднялся и сел рядом.

– Мне нужно будет уехать… – сказал как можно небрежней.

Увидел ее испуганное лицо и продолжил, придав лицу уверенно-беззаботный, оптимистичный вид:

– Не из Китая. Всего лишь из города. На неделю, или чуть больше. По делам…. Буду скучать по тебе. И сразу, как вернусь, давай куда-нибудь по…

– У тебя появилась другая?

С трудом удержал на лице прежнее выражение.

– Нет.

За пару секунд я все понял насчет «сохранить лицо», а ведь Лас давно уже пытался мне втолковать – связано это почти всегда с ложью, а не с честью.

– Ты обещал. Обещал, если полюбишь другую, – сказать мне об этом.

Вот здесь можно и не врать.

– Я вовсе не люблю ее.

Слезы. Темные глаза, полные слез. Секунда – и потекли по щекам.

– Прости, прости меня…

Я пытался прижать ее голову к себе, вытереть щеки, поцеловать.

– Прости меня…

– Я так и поняла. Не знаю, почему… Не поняла даже, а просто почувствовала.

– Я не люблю ее.

– Кто она?

– Моя бывшая жена.

– Ты уйдешь к ней, – медленно, с испугавшим меня спокойствием – я не мог понять, настоящим или показным – произнесла она.

– Нет.

– Да. Вернешься. Потому что тебе с ней легче. Она – из твоей родной страны. Ты ее давно знаешь. Говоришь с нею на своем языке. Это очень важно, на своем языке можно выразить себя намного полнее. Она старше меня, значит – умнее. Не сомневаюсь, что красавица – ты бы не стал жениться на обычной. На такой, как я…

– Ерунду ты говоришь. Ерунду. Я люблю только тебя. И мне неважно, из какой ты страны. Неважно, на каком языке общаться с тобой. Что за чушь… У любви один язык.

Последняя фраза самому показалась убогой, как букет пластмассовых цветов в забегаловке. Нестерпимо-лживой. Еще прошлой ночью я был с другой женщиной.

– Я пообещал быть ее гидом. Она хочет съездить на Хайнань. Потом уедет в Россию. Мы даже там живем в разных городах. У нас нет ничего общего.

– Когда вы поедете?

– Через неделю примерно.

– Ты успеешь вернуться? Надо будет поехать девятого мая.

– Успею. Вернусь пораньше. А перед нашей поездкой – пойдем в ресторан. Русский ресторан. Будет большой русский праздник.

– Какой?

– День Победы. Заодно посмотришь, бедные ли мы люди.

– Надо будет рано утром ехать. Не успеем.

И снова заплакала.

– Ты мужчина… Тебе наверняка захочется… делать с нею любовь…

– Успокойся. Мы, русские, не любим это выражение. Любовь нельзя делать. Можно любить или не любить.

– А трахаться? – спросила с вызовом, шмыгнув носом.

– Мне нужна только ты. Потому что я люблю тебя. Иди ко мне.

Я расстегнул пуговицу на ее рубашке. Вторую…

– Что ты делаешь… Мне надо идти сейчас… еще два занятия…

Тонкая льняная ткань была в следах от слез – повсюду маленькие влажные пятна…