Читать книгу - "Хорошие собаки до Южного полюса не добираются - Ханс-Улав Тюволд"

Рядом с машиной кто-то появился!

Я, запертый в салоне, попал в дьявольскую ловушку.

Кто-то копался в багажнике, чем-то лязгая и скрипя, а я все судорожно пытался придумать, как поступить. Но меня сковал ужас, сделать я ничего не успел, дверца распахнулась, и я решил было, что мне пришел конец, однако это оказался Щенок. Слава богу, это Щенок, как же я сразу не догадался! И я принялся рассказывать ему, как мне его не хватало и как я соскучился.

Он не обращал на меня ни малейшего внимания, и у меня мурашки по спине побежали. Как это называется у короткошерстных, шерсть на загривке зашевелилась. Со стороны могло бы показаться, будто Щенок высокомерен, но поверьте мне, это не высокомерие. Просто Щенок – главный. Он из тех, кому не надо дергать за поводок, чтобы ты его слушался.

Нам вовсе не обязательно разговаривать. В сущности, разговоры вообще редко когда бывают необходимы, верно ведь? Собаке и ее хозяину хватит общей цели, и, пока они вместе, достаточно, чтобы знал ее лишь один из них. В компании часто лучше всего молчать.

С фру Торкильдсен постоянно требовалось принимать решения, а в этой новой жизни я, по-моему, могу переложить почти всю ответственность на Щенка. Возможно, мы придем к тому, что он с моей помощью переубедит Сучку и та увидит во мне «умную и хорошо обучаемую собаку». Возможно, для меня тоже существует будущее на этом диване, пускай он даже и белый. Ну вот, опять я на те же грабли наступаю. Рассуждаю и загадываю что-то, забывая о том, как оно все сейчас. Пора мне научиться жить настоящим. Я же собака! Это я знаю, но, похоже, когда в миске у тебя всегда есть еда, инстинкты слегка притупляются. Такова жестокая судьба домашней собаки, но если бы сама собака, благодарно виляя хвостом над миской, это сознавала, было бы только хуже. «Если собака довольна, то все хорошо». Счастливое неведение – вот как это называется. Привилегия Животного. А привилегия Человека называется знанием.

Я больше не доверяю своему старому носу и тем не менее готов поклясться, что сейчас, на рассвете, мы едем в лес. Вспоминая нашу прошлую охоту, я не верю своему счастью. В тот раз я, разумеется, понял, что он сердится не на меня, однако я не привык, что меня колотят, и мне было не по себе. А еще он тогда заявил, что я непригоден для охоты, и это было досаднее всего. Эти его слова время от времени, причем в самый неудачный момент всплывают у меня в памяти, поэтому лучший символ нашего с Щенком примирения – это хорошая охота. И если мы никого не убьем, не страшно, наша цель – поохотиться вместе.

Направляемся ли мы в тот же лес, где охотились с оружием в прошлый раз, не знаю, но, как уже сказано, запах я узнал, поэтому этот вопрос представляет интерес разве что чисто географический, а в мире, где север становится югом, а верх вдруг перемещается вниз по чьему-то желанию, география – штука не особо интересная.

Я терпеливо (хоть и подскуливая) дождался, когда Щенок отстегнется, выйдет из машины, захлопнет дверцу, откроет багажник и снова закроет его, грохнув крышкой так, что машина ходуном заходила. Наконец дошла очередь и до меня, он открыл дверцу, и я вновь очутился в лесу. Здесь даже и без обоняния можно обойтись – я бы узнал лес, даже будь я в буквальном смысле слепым.

Мои импульсы и инстинкты заставляют меня прыгать, скакать, и бросаться на кусты, и пританцовывать, и лаять изо всех сил. Но ничего этого я не делаю. Щенок от этого был бы не в восторге, и к тому же это несправедливо, ведь в руках у него не только ружье, но и лопата.

Мы вернулись. Вековое, незыблемое единение собаки и человека. Наши общие способности, умения и навыки превращают нас в непобедимого противника любого живого существа. У меня – инстинкты, чувства, выносливость и живучесть. У него – отстоящие большие пальцы.

Настороженно и чутко, но при этом послушно, словно гуляя с фру Торкильдсен в парке, я спокойно шагаю по тропинке. Показываю себя с лучшей стороны. Дисциплинированный.

– Шлёпик, сидеть! – командует Щенок.

Я чувствую, как колотится в ожидании сердце, но, разумеется, сажусь. Ясное дело, я сажусь. Сидеть из моих умений самое немудреное.