Читать книгу - "Бытовая химия - Мил Миллингтон"

– О, как ты вырос!

– Ну, мы сейчас занимаемся совершенно разными вещами. Странно, оба мы выросли и изменились: она стала слишком услужливой.

– В этот момент я подался вперед, задев пепельницу, потому что кто-то толкнул меня в спину. Я повернулся, сердито зыркая. За мной стоял мужчина с головой, напоминающей каштановый орех, – твердой, потрепанной и неправильной формы. Его ярко-голубые глаза с трудом фокусировались, и выглядел он как полный идиот, но он явно смотрел прямо на меня. Я не знаю почему. Возможно, ему не понравился мой акцент, или мое поведение, или то, что я был с красивой женщиной: идиотам определенно не требуются разумные причины для того, чтобы выделить вас. В любом случае, я отбросил свою злобу, быстро отвел от него взгляд и посмотрел на часы над стойкой бара, притворяясь, что сверяю время со своими наручными часами, постепенно меняя выражения лица: раздраженный, задумчивый, раздосадованный и наконец-то смирившийся.

– Ну, похоже, вы и Мадонна вполне счастливая пара, – сказала Джордж, когда я повернулся к ней, – а меня ждет серьезная битва в Америке. Мы ездили туда, чтобы прозондировать ситуацию и достать мне хоть крохотную роль, и обстановка там брутальная.

– Да, я…

– Как ты меня только что назвал? – сказал человек с головой из каштана, и рот его напрягся от злобы. Он с грохотом поставил свой стакан на наш столик, и его морда тут же оказалась на расстоянии нескольких миллиметров от моего лица.

Я отпрянул на стуле, чтобы уйти из опасной зоны и смотреть на него, не скашивая глаз.

– Простите? – сказал я.

– О, простите, – передразнил он издевательским женоподобным голосом и скривил губы. – Простите, – повторил он, на этот раз обращаясь к своим дружкам, которые стали чуть позади него. Они все засмеялись, раззявив рты: у них на всех было ровно столько зубов, сколько потребовалось бы коварному дантисту для комплектации одного рта. Человек-каштан повернулся ко мне, его дружки предпочитали стоять чуть поодаль и наблюдать, одним своим существованием понижая коллективный коэффициент интеллекта Шотландии.

– Я сказал… Как ты меня только что назвал?

– Я никак вас не называл, – сказал я. – Я вообще вас не упоминал.

Тип недоверчиво наклонил голову. Он не мог поверить в то, что только что услышал, и торопился предоставить мне любой шанс, чтобы избавиться от сложившегося недопонимания.

– Ты что, считаешь, что я вру?

Не знаю, зачем они это делают? Кому от этого хорошо? Мне? Ему? Зрителям? Никто ведь не верит, что к нему проявили неуважение, почему бы просто не сказать: «Я решил с тобой подраться. Я понимаю, что ты этого не очень хочешь, но меня это мало интересует: я не собираюсь отказываться от своего желания». Нет, они всегда должны пройти через этот идиотский ритуал. Причем ни разу не предпринималось ни единой попытки испробовать новую стратегию: «Ты что, сомневаешься в моей способности произносить гласные звуки?», нет – всегда все заканчивается фразочкой: «Ты что, считаешь, что я вру?» Мое критическое отношение к его банальному представлению не заставило себя ждать, и я инстинктивно закатил глаза, улыбнулся и издал тихий вздох.

«Такой ответ снял напряжение, его мышцы расслабились, он издал мягкий жизнерадостный смешок, а потом уселся с нами за стол, чтобы вместе выпить, С годами он стал одним из моих самых настоящих и верных друзей».

Как было бы здорово, если бы в жизненно важные моменты можно было бы все остановить, пойти домой и изложить на бумаге, что было дальше. В реальности он врезал мне по шее.

К счастью, ему немного мешали окружающие, и ему пришлось чуть согнуться, да и угол был выбран неправильно, так что удар оказался намного слабее, чем он надеялся. Несмотря на это, я издал хлюпающий звук, схватился за горло и парадоксальным образом подумал: «Ну, все могло бы быть намного хуже».

– Эй! – прикрикнула Джорджи через стол на Каштана. – Оставь его в покое! – Она начала вставать.

– Держись подальше, курочка, это касается только меня и твоего парня.

Остальные люди в пабе притихли и наблюдали. Из-за их странного молчания оклик прозвучал намного громче:

– Эй! Прекратите прямо сейчас! – приказал бармен. Фу: кавалерия подоспела. – Вы двое, решите проблему за дверью.

Значит, не кавалерия: просто кто-то, кто хотел, чтобы меня пришибли чуть левее.

– Давай, – Каштан напирал на меня. – Ты и я. Давай-ка решим все дела на улице… или ты просто педик трусливый?

По сути, я должен был сказать:

«Я останусь на этом самом месте и вызову полицию. Потому что ты просто придурок недоделанный со съехавшими набок мозгами и низкой самооценкой, мне плевать, что думаешь ты или кто-либо в этом пабе. Более того, глупо думать, что мужчины-геи трусливее, а то, что вы оперируете такими понятиями, доказывает лишь то, что вы тупой и недоделанный, возможно, вы говорите так всего лишь, чтобы скрыть свою собственную латентную гомосексуальность, за которую вы себя бичуете, элементарное психологическое замещение».

Но тут была Джордж, поэтому я ответил:

– Пошли, мать твою.

Мой ход мыслей был таков: «Я не могу допустить, чтобы Джорджи распознала мой испуг. Нет, для меня и наших отношений будет всяко лучше, если она увидит, как этот вышибала изобьет меня до смерти».

Джорджи даже крикнула: «Том, не надо…», но я отмахнулся от ее протестов. Это дело чести: вечная мужская тема. Этот гад затеял возню, и пусть он узнает, мать его, что я не какой-то хлюпик, я вполне способен свернуться калачиком и подыхать, пока он систематически ломает мне одну кость за другой и разрывает внутренние органы. Я уверенно встал из-за стола, и оказалось, что он на голову ниже меня ростом. Но я не буду говорить, что в этом-то и была его беда, иначе я тоже впаду в глупый штамп. Но все-таки, наверное, так оно и было, правильно? Я почувствовал долю удовлетворения, понимая, насколько очевидно было происхождение его дурного характера, но знаете… даже странно, как быстро проходит самоудовлетворение, когда вы знаете, что вас вот-вот отпинает кроха-гомосексуалист.

Каштан направлялся с дружками к двери, я следовал за ними. Другие люди в пабе разделились, приняв разные стороны. Я двигался нагло: глаза сощурены, губы сжаты, сосредоточенность на лице. Мне хватало смелости надеяться, что я не зареву до того, как выйду на улицу. Если бы я смог дожить до самой драки и меня бы уложили, тогда я был бы и так в такой заднице, что никто и не заметит мои слезы, так что все будет в порядке.

Вы, наверное, догадались, что мысль о том, что я могу победить, мне даже в голову не приходила. Каштан был ниже меня и не такой уж плотный. Но проблема в том, что я беспомощен. Когда я сжимаю кулак, мне приходится напоминать самому себе, что большой палец нужно убрать внутрь: вот какой я драчун. Если я собираюсь кого-то ударить, то – уверен на сто процентов – обязательно промахнусь, да еще и ботинок мой слетит. Если человек в гневе поворачивает руку, локоть, голову или колено, он обязательно заедет мне по носу.