Читать книгу - "Записки карманника - Заур Зугумов"

Ведь, как и японцы, остальной иностранный люд также не понимал, да и не мог понять, по какому принципу у нас умудряется работать такая техника. Как зеки могут выдерживать такие нагрузки и при этом чувствовать себя бодро и весело, употребляя в пищу такую гадость, от которой любой экстремал в момент согнется.

Половина денег, а точнее, золота, заработанных зеками шла в казну государства, вторая ее часть, как нетрудно догадаться, в карманы администрации управления.

А на тот момент, о котором речь, мы были, что называется, в этом деле, первопроходцами.

Так что, когда мы просекли, что к чему, япошки еще только начинали обустраиваться. Тут-то мы и запустили к ним гонца – парнишку сибиряка, из семьи охотников, который ориентировался в тайге, как в собственной квартире. Иностранцы встретили следопыта хорошо. Сразу смекнув, что к чему, передали боссам, то бишь нам, гревчик жиганячий и пригласили в гости, чем мы с удовольствием воспользовались.

Вот так, в начале второй половины ХХ века и начиналось наше тесное сотрудничество, которое до сих пор приносит свои плоды. Правда тогда, хоть совсем и незначительную часть благ, но все же, имели полуголодные, измученные, еле живые зеки. Тогда как сегодня этими благами пользуются ожиревшие, а потому и обнаглевшие от дармовщины бобры.

Чтобы понять, как происходило наше общение, необходимо в нескольких словах описать обстановку в которой находились обе стороны. Ведь одно дело прочесть все в том же рассказе «Спичка», как оно действовало, уже имея опыт, и совсем другое, как все начиналось.

Расстояние от зоны до места, где производилась вырубки леса, составляло где-то около пятидесяти километров. Зимой и летом путь пролегал по лежневке. Зимой, конечно же, было полегче. Потому что шанс оказаться в болоте, а потом вытаскивать из него «ЗИС» был сведен к нулю. Хотя и из сугроба тащить машину было тоже занятием не из приятных. Да и мороз с холодным ветром давали о себе знать. Но мы приспосабливались. С ночи нагревали кирпичи на печке, а утром, заворачивали их в тряпье, какое попадется под руку, и клали себе под ноги. Такое приспособление, по крайне мере, гарантировало, что не отморозишь ноги. А если зек не сберег ступни ног или кисти рук, считай, что это ходячий труп.

По прибытию на место, конвой обходил на лыжах периметр вырубки, как правило, где-то километров пять-семь, и через определенное расстояние втыкал шест с красным флажком. Сунешься за него, и считай ты в побеге. Но в условиях, в которых находились мы с солдатами, это была простая формальность. Так, фартецала, не более.

Самыми приятными днями были те из них, когда зимой пурга заставала нас в тайге, порой по три-четыре дня, а то и более. Тогда конвой из зоны за нами не приезжал. Это было предусмотрено. Поэтому, как только вырубка перебиралась на новое место, туда же перевозили небольшие срубы на салазках. В них было все необходимое для зимовки и на более длительный срок. Тем более, что харчи, в виде сухого пайка, у конвоя, как для себя, так и для нас всегда были в запасе. Мусора нас не беспокоили. А что еще нужно было зекам? Так что, когда у нас появились соседи-иностранцы, времени для общения с ними было хоть отбавляй.

Солдаты из конвоя были ручными. Они прекрасно понимали, что помешать нам выполнить задуманное, значит постоянно чувствовать на себе несчастный случай, который кроме как в деревянный макинтош никуда более их не приведет. Выживший свидетель из числа администрации или конвоя, означал вышак на все 100 % для того, кто его решил спровадить к праотцам. А ведь чаще всего не только выживших, но и трупа-то менты не могли найти. Его просто закапывали в снегу на волчьей тропе. Собаки в жизнь туда не пойдут. А пока то, да сё, волки раздербанят подснежник так, что и косточек-то не найдешь. Зимой с ними шутки плохи. Поговорка «Голодный, как волк» – это как раз про серого в зимнюю пору.

Ходили мы по снегу на широких, самодельных лыжах, которые, за определенную плату, нам мастерили местные умельцы – комяки. Тропинка была протоптана так, что Бродвей отдыхал. Если не было пурги, то, как штык, возвращались до съема, чтобы менты не щикотнулись. Ежели мело, то тормозились у японцев. Но это было лишь в самом начале. Когда в диковинку было так вот, запросто, в тайге общаться с вольными иностранцами. Их вид и разговоры, даже придавали какой-то дополнительный стимул. Но потом хождения на лыжах стали сказываться на болях в суставах и т. п. недугах. Ведь почти все из нас были больны. Кто туберкулезом, как я и Грек, а кто и иными болезнями. Так что позже всю миссию по обмену леса мы предоставили людям, которые и ходить на лыжах могли не напрягаясь, и работу свою знали на пятерку.

Таким образом, житуха в зоне стала во сто крат лучше, чем была, во всех отношениях. Мужики были хорошо одеты, обуты и сыты. А это было главное на лесных командировках. И это я еще говорю о самых малых из благ, которые Всевышний послал нам сверху.

Человеку, который на свободе не один раз в месяц мог позволить себе устроить праздник жизни, по большому счету, было интересно, и в то же время смешно, в хорошем смысле этого слова, смотреть на старого колымчанина. Как тот, еще совсем недавно не имевший даже вдоволь хлеба, но при этом, всегда подходя к этому с улыбкой, теперь держал в руках бутылку дорого шотландского виски, пил, как истый англичанин, прямо из горла, закусывая бутербродом с красной икрой или сёмгой и при этом, кряхтя и пыхтя от удовольствия, благодарил матушку удачу и воровской фарт.

Да и в зоновском общаке было достаточно средств, что бы греть того, кто под крышей, на крест отгонять, мусоров в узде держать, да себя не обижать. Воровской же общак Гриша с Борей отсылали в Сангород, на Весляну.

Всегда, когда делается что-то хорошее, когда праздник жизни, который мы можем позволить себе не так часто, а в условиях зоны и того меньше, в самом разгаре, появится какой-нибудь иуда чтобы все испортить. Так случилось и на этот раз. Как говорится, «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал». И хоть фраерами мы не были, все же вломить нас с потрохами сука не испугался. «Это какой же должен был быть дух у этой падали?» – размышлял каждый из нас.

Казалось бы, чего тут удивительного. Столько солдат, да и один начальник конвоя знали о наших делах с узкоглазыми. Вломили и все тут. Из-за чего, – это уже другой вопрос. А чё им сделается-то? По понятиям не живут, босота голову не сорвёт и не тыкнет. Такого даже в наряд больше не выпустят, и все тут. Ан, нет. Самым удивительным было то, что все мы были уверены в обратном. Сука из нашей среды. Откуда была такая чуйка, один Бог знает. Но она у зека всегда есть. Тем более, если зек под стать нам. Но кто он? Вот где нашелся бы достойный сюжет Шекспиру, будь он живой.

А о том, что это не некрасовский мужик, даже не обсуждалось и не думалось. Этот не сдаст, потому что еще вчера выходил на работу в сорокаградусный мороз всего лишь за пайку хлеба и пачку чая. А сегодня, по лагерным меркам, жил, как у Христа за пазухой. При этом выполняя работу объемом много меньше. Да и многолетние наблюдения давали нам основания предполагать, что мужик никогда не вломит, если его к этому в наглую не принудят. Да и то, не каждый на это пойдет.