Читать книгу - "Краткая история тракторов по-украински - Марина Левицкая"

— Я знаю, где они! — воскликнула я. Все повернулись и уставились на меня — даже Майк, не понявший ни слова из всего разговора. Отец сердито на меня зыркнул, словно бы говоря: «Не смей ему рассказывать».

— В гостинице «Империал»! Они живут в «Империале»!

По субботам пивные Питерборо забиты покупателями, рыночной публикой и туристами. В «Империале» было не протолкнуться. Некоторые завсегдатаи вынесли выпивку на улицу и, сгрудившись у дверей, говорили о футболе. Я остановила свой «форд-эскорт» в нескольких ярдах от гостиницы. Мы решили отправить Майка на разведку — ему легче смешаться с толпой. Он должен найти Валентину и Станислава и, как только увидит их, незаметно выйти и предупредить Дубова, который затем пустит в дело свои чары. Они с отцом сидели на заднем сиденье, лица взволнованные. Все почему-то говорили шепотом.

Через несколько минут вышел Майк со стаканом в руке и сообщил, что не заметил никаких признаков Валентины или Станислава. Не было также никого, подходившего под описание Лысого Эда. С заднего сиденья донесся двойной вздох разочарования.

— Дайте мине глянуть! — сказал папа, дергая артритическими пальцами дверную задвижку.

— Не-не-не! — закричал Дубов. — Вы ее злякаете. Дайте мине глянуть!

Я беспокоилась, что отец, видимо, снова решил покататься на американских горках эмоций. Опасалась, что присутствие конкурента Дубова подстегнет его мужскую гордость и вновь пробудит интерес к Валентине. Отец знал, что она ему не ровня, но не мог устоять перед ее гипнотическим воздействием. Старый дурак. Это может плачевно закончиться. Однако, несмотря на противоречивость его поведения, я чувствовала, что им движет более глубокая логика: ведь Дубов обладал таким же обаянием и гипнотической энергией, как и Валентина. Отец был влюблен в обоих — влюблен в жизненный пульс самой любви. Я могла понять его очарованное состояние, которому тоже была не чужда.

— Замолчите оба и оставайтесь на месте, — сказала я. — Я сама пойду и посмотрю.

Задние дверцы были снабжены замками от детей, которые нельзя открыть изнутри, так что другого выбора у них не оставалось.

Майк нашел себе место у двери. Вокруг телеэкрана собралась толпа молодых парней, которые через каждые несколько минут начинали хором орать. Команда Питерборо играла у себя дома. Майк тоже уставился в экран — его стакан был наполовину пуст. Я подошла к стойке и осмотрелась. Майк оказался прав — никаких признаков Валентины, Станислава и Лысого Эда. Внезапно послышалась буря приветственных возгласов. Кто-то забил гол. Человек, наполнявший за стойкой стаканы, наклонил голову, но в этот момент повернулся к экрану — мы встретились взглядами и тотчас друг друга узнали. Это был Лысый Эд — правда, уже не совсем лысый. На его макушке топорщились жидкие спутанные прядки седых волос. Живот вырос и перевешивался через пояс. За те несколько недель, что прошли с последней нашей встречи, его здорово разнесло.

— Опять ты. Чё те надо?

— Я ищу Валентину и Станислава. Я просто их знакомая. Не из полиции, если вас это беспокоит.

— Они смотались. Слиняли. Ночью.

— Не может быть!

— Видать, ты их тогда спугнула.

— Но я же…

— Она и пацан. Оба. В прошлые выходные.

— А у вас есть хоть какие-то предположения…

— Видать, решила, что слишком для меня хороша. — Он печально посмотрел на меня.

— Вы хотите сказать…

— Да ничё я не хочу сказать. А щас пошла на хер, слыхала? Мне теперь ишачить надо — я ж один остался.

Он снова повернулся ко мне спиной и начал собирать стаканы.

— Уихали? Не може буть! — Испуганно вскрикнули на заднем сиденье оба соперника в любви, и в салоне воцарилась мрачная тишина, которую через несколько секунд прервал долгий судорожный плач.

— Ну, успокойтеся, Володя Семенович, — пробормотал отец по-украински, обнимая Дубова за плечи. — Будьте мущиной!

Я впервые слышала, как он употреблял отчества. Теперь их разговор с Дубовым напоминал диалог из «Войны и мира».

— Шкода, Николай Алексеевич, но буть мущиной — значить буть слабым существом, которому свойственно ошибатись.

— По-моему, нам всем нужно взбодриться, — предложил Майк. — Может, зайдем выпьем?

К концу матча толпа рассосалась, нам удалось найти табуреты, и мы расселись вокруг стола — отыскался даже стул со спинкой для папы. В пивной было слишком шумно, и он застыл с озадаченным видом и широко раскрытыми глазами. Дубов взгромоздился своим широким задом на маленький круглый табурет, расставив для равновесия колени, настороженно задрав голову и жадно изучая обстановку. Я заметила, что он вглядывается в толпу, продолжая с надеждой следить за всеми входами и выходами.

— Что будете пить? — спросил Майк.

Отец попросил стакан апельсинового сока, Дубов — большой стакан виски. Майк заказал еще одно пиво. На самом деле мне хотелось выпить чашечку чая, но я остановилась на бокале белого вина. Обслужил нас Лысый Эд, который почему-то принес напитки на подносе.

— Давайте выпьем! — Майк поднял бокал. — За… — Он запнулся. Какой тост мог бы подойти столь разношерстной компании людей с прямо противоположными желаниями и потребностями?

— За торжество человеческого духа!

Мы дружно чокнулись.