Читать книгу - "Всемирная история болезни - Олеся Мовсина"

– Ты, что ли, её знаешь? – вытянула шею Маргарита.

– Конечно, кто же не знает великую Маню Величко! – закаламбурила Агния. И это значило, на мой взгляд, что с ней всё в порядке.

Ой, как меня достал этот ваш балаган. Тайны, мистические совпадения, страсти-мордасти. И я пошёл к ларьку возмещать себе пиво. Получая сдачу, увидел боковым зрением, как Маргарита что-то передала. Агния сразу сунула в сумку. Уж не письма ли, я подумал.

Какого чёрта? Кому это всё нужно? Даже не захотелось к ним возвращаться. И я демонстративно остался у ларька. С твёрдым намерением больше не разговаривать сегодня. И напиться как следует. Почему-то опять подумал о Маре.

Агния:

Это невозможно комментировать, просто расскажу, как было. Шёл дождь, мы с Марой шли. Неважно, куда и откуда – кажется, она встретила меня после работы. Мне не очень хотелось с ней разговаривать, я ещё не совсем отошла от шока последней ссоры. Я не могла понять, надо ли мириться и с этой ложью, с этой странностью моей подруги, и продолжать верить и любить. Но ненавидеть её я тоже не могла: слишком сильное и привычное волнение вызывало её присутствие, её ласковое и остроумное воркование. Она опять меня зачаровывала-очаровывала, наверное, так невозможно долго злиться на сестру или на дочь. Даже зная, что тебя обманули и предали, родного человека ты не можешь ненавидеть.

Мы шли, и вот мне захотелось вздохнуть. Вдохнуть в себя дождь и забыть, как плакать. Закрыть глаза на ужасы и недоразумения последних дней, как будто всё хорошо, просто ни о чём не думать. И я уже собралась было, даже приготовилась сделать большой вдох. Но тут увидела идущую навстречу Димину маму.

Слегка прихрамывая, под чёрным провисшим зонтом, она шла навстречу и смотрела не печально, как всегда, а с каким-то непонятным вызовом. Мне всегда очень-очень тяжело с ней встречаться. Если есть возможность не разговаривать с ней, перейти на другую сторону улицы, заскочить в автобус – я всегда. Впрочем, думаю, и ей так тоже легче. Она не обижается. Ещё и моё это необъяснимое чувство вины перед ней. А сегодня она шла строго навстречу, как бы обороняясь и взглядом и зонтиком от виноватой пред ней – меня.

Я опустила глаза, бормотнула «здравствуйте», и мы разошлись. Но через несколько секунд мне показалось, что она повернула и идёт за нами. Это было странно и очень неприятно. Я скосила глаза на зеркальную витрину: действительно, идёт, не догоняя и не отставая. Через минуту – опять. Не каждый здоровый человек будет спокоен в такой ситуации, у меня же нервишки совсем никуда в последнее время. Мара, кажется, тоже почувствовала неладное и перестала разливаться соловьём. Прошли ещё какую-то сотню метров молча. Конечно же, я не выдержала и обернулась.

Димина мама остановилась и показала мне жестами: сначала палец к губам, а потом поманила рукой. Что ж, лучше так, давайте поговорим.

Я попросила Мару подождать немножко, а сама метнулась назад. Почему-то вдруг перехватило дыхание, померещилось, что Анна Николаевна скажет мне… Нет, этого и произносить даже не стоит.

– Агния, – позвала она тихо, – кто эта девушка, с которой ты?

У нас с Марой был один зонтик на двоих, я его ей и оставила. Стою мокну. Почему она это спросила?

– Это, – говорю, – моя подруга из Франции. Приезжает сюда раз или два в год. А что, – говорю, – почему она вас… Что вы… – не знаю, как помягче, а сердце почему-то колотится, как в страшном сне.

– Видишь ли, я её узнала, – говорит Анна Николаевна. – Она была у нас дома, приходила к Диме несколько раз.

– Этого не может быть, – чувствую, как ледяные струи текут мне под платье. – Впервые она приехала сюда уже после… После того как… Они не могли видеться с Димой.

Анна Николаевна меня как будто не слышит:

– Я хорошо её запомнила, она появилась у нас примерно за неделю до этой его поездки. Я спросила его, кто она такая, и он сказал, что какая-то знакомая из Москвы, которая поможет ему устроиться на работу. Она приходила, они долго что-то обсуждали в его комнате, и так раза два или три. Один раз я даже зазвала её на кухню пить чай, так что сидели мы совсем рядом, и ошибиться я не могла. Ты сама знаешь, как остро всё отпечатывается в памяти, всё, что связано… Слышишь, я подумала, может, ты спросишь у неё, раз она твоя подруга, может, она чего знает о нём?

– Этого не может быть, – тупо повторила я ещё раз. – Не может быть, её тогда здесь не было. И почему он мне ничего не говорил ни о какой знакомой из Москвы…

Анна Николаевна взяла меня под свой зонтик, наконец заметив, что я мокну. Но теперь я уже перестала что-либо замечать вокруг.

– А вы не помните, как звали ту, из Москвы? – снова попыталась я отбиться.

– А как-то необычно, не то Майя, не то Марта, вот это не могу я точно сказать. Только знаю, что это она. Ты уж спроси у неё, Агния. Она тебе расскажет. Вряд ли ей надо что-то скрывать, если только она… Сама ни в чём не виновата, – и взгляд Анны Николаевны едва не убил Мару, стоявшую неподалёку.

Я освободилась из-под её зонта и пошла. Потом обернулась и кивнула:

– А вы сами не хотите спросить?

Анна Николаевна поджала губы с таким видом, что будто я, дура, так и не поняла из её слов самого главного.

Я и правда ничего не поняла.

Спросила как можно проще:

– Ты знаешь эту женщину?

Уличить Мару во лжи практически невозможно. Такое июньское лучезарное «нет» со вздёрнутыми плечиками, что кажется, даже дождь стал утихать.

Мы пошли дальше, но я не могла взять её под руку и спрятаться под зонтом. Всё шла и ворочала в голове ту последнюю неделю. Неужели такое возможно? Или Анна Николаевна слегка от горя не в себе?

– А вот она утверждает, что знает тебя, – и смотрю на Марино лицо. А толку? Смотри не смотри. Это у других людей мускулы там вздрагивают, взгляды бегают, голоса прыгают фальшивыми интонациями. А Мара могла бы с самим детектором лжи сцепиться и доказать ему, что он – чушь собачья.

Ну вот, лёгкое презрительное удивление. Очень естественно. Может, плюнуть на всё, забыть, не обращать внимания? Но всплывает картинка: Дима, открывающий форточку в вагоне.

Я втолкнула Мару под арку какого-то дома, выхватила у неё зонтик, швырнула его куда-то рядом и схватила её за плечи:

– Признайся, пожалуйста, признайся, ты бывала здесь до знакомства со мной? Ты знала Диму? Была у него дома? Димина мама говорит, что помнит тебя. Ещё неделю назад я бы в это не поверила, а теперь уже и не знаю. Не понимаю, почему я постоянно натыкаюсь на твои следы там, где гибнет или пропадает дорогой мне, близкий человек?

Мара на мою истерическую тираду усмехнулась и пропела:

– Очень близкий человек, хоть и недалёкий. И живёт он очень далеко.

– То ли это всё мистические совпадения, – продолжала я, с болью проглотив её насмешку, – то ли ты правда каким-то образом уводишь, отводишь от меня людей… Ты причастна к этим трагедиям? Что за история с роковыми поездками в Москву? Может быть, ты вовсе не та, за кого мне себя выдаёшь?