Читать книгу - "Право на выбор - Михаил Логинов"

Уважаемый Вася Пупкин!

Тебе исполнилось 18 лет и ты впервые в жизни получил право придти на избирательный участок, чтобы засунуть бюллетень в щель избирательной урны.

Могу заверить тебя: это очень приятно. Это так же приятно, как и аналогичное событие в твоей жизни, которое, надеюсь, в ней уже произошло.

Не торопись засунуть. Помни, без предварительных размышлений, поглаживания бюллетеня, разглядывания его, сам процесс засовывания будет не таким приятным. Тебе будет предоставлена возможность уединиться в кабине для голосования, где в интимной обстановке принять окончательное решение, в чью пользу ты намерен засунуть.

Перед входом на избирательный участок тебе могут встретиться извращенцы, которые будут подсказывать тебе, ради кого ты должен засунуть. Тебе могут предложить отдать им бюллетень. Не поддавайся на уговоры, это твоя личная радость и ее не надо делить неизвестно с кем.

Дорогой Вася Пупкин. Я помню те времена, когда каждому юноше предлагали только одну политическую позицию, а все остальное считалось развратом и преследовалось в уголовном порядке; фригидные же тетки утверждали, что политики у нас нет. Эти времена прошли. Ты сам выбираешь за кого засунуть. Так иди же смело и суй.

Это была коллективная истерика. Олег сам не понял что случилось с людьми. Гречин свалился на диван. Владимир Галактионович держался за живот. Гулин извивался в конвульсиях, схватившись за стол. Елкова прыгала в кресле. Капитан корчился, не вынимая трубки изо рта. Куклинс беспрерывно хихикал. Котелков ухмылялся во весь рот.

Истерический смех продолжался минут пять. Никто не заметил, как открылась дверь, и на пороге появился Савушкин. Как и во время прошлого визита, в правой руке у него был пакет с фруктами, а в левой — бутылка коньяка.

— Вот, заехал на прощальный ужин.

Савушкин, не меньше Олега удивился реакции на свои слова. Все повалились опять.

Первым пришел в себя Владимир Галактионович. Он, откашлявшись подошел к Савушкину и сказал:

— Извини, Ваня. Просто, люди много работали и мало спали. Вот и смеемся непроизвольно.

— А чего извиняться? Я же пошутил, — сказал Савушкин. — Миша, это к тебе тоже относится. Я… Я пошутил, извини. А коньяку принес мало, потому, что надо дальше работать. Это так, для тонуса.

— Кстати, — сказала Елкова, — телевизор включите, кто поближе. Сегодня же дебаты. Батька с нашим Дикиным.

Телевизор включили.

«— Слушай, ты, что, вообще не можешь без демагогии?

— Так я же, Петрович, записной демагог, ты же мне это уже лет десять повторяешь. Знаешь, что я хочу сделать? Я хочу извиниться за демагогию?

Батька пристально глядел на Валенсу, как удав на другого удава, неожиданно выскочившего из-за кустов. Конечно, в этом взгляде нашлось места и досаде, и гневу, но все же больше всего в нем было злобного удивления: что же мне с ним делать? Назад ползти не позволяет гордость, вперед ползти не позволяет противник, а проглотить — не проглотишь.

— Ты не смотри на меня, как Маяковский на фининспектора, я не перед тобой хочу извиниться, а перед твоим бывшим начальником — Леонидом Санычем. Для молодняка, который сейчас нас смотрит: Леонид Александрович Баширов прежде был директором генеральным, а наш Петрович у него в замах сидел. Кто бы думал, что Петрович сможет заводом управлять.

— Слушай ты…

— Погоди, Петрович, потом наругаешься, дай мне сначала перед народом извиниться. Ты же меня долго на экран не пускал, а мне стыдно. Вот, смотрите, мой независимый листок: «Искра свободы». Сам в 89-м году ее набирал на машинке, сам распространял, сейчас возьму, почитаю — стыдоба берет.

Дикин надел очки, которые не шли его лицу до безобразия, развернул пожелтевший листок, начал читать:

«Из шестисот рабочих первого сборочного цеха за прошлый год только четверо тружеников получили путевки во всесоюзные здравницы Крыма и Кавказа. Во втором сборочном цехе таких счастливцев было только двое из пятисот. Из трехсот шестидесяти работников кислотного цеха — производства вредного для здоровья, поправить его смогли только… двое счастливцев. В то же время Леонид Баширов успел побывать в Крыму, в Болгарии, а также две недели набирался опыта в братской Чехословакии».

— Да, помню, бегал ты по заводу с этими сортирными листками.

— Бегал, — согласился Валенса. — Сейчас хочу извиниться перед родней покойного Леонида Александровича, за то что называл такое поведение верхом цинизма. Простите меня, Леонид Александрович, земля вам пухом. А вот ты, Петрович, ответь на два вопроса: где ты побывал только в прошлом году, кроме Кипра, Праги, Антальи, Парижа и Кении. И сколько работяг в прошлом году побывало в Крыму или еще на каком курорте.

— Вранье!

— Вранье? — искренне расхохотался Валенса. — Тогда, Петрович закрой свою лживую газетенку «Красный каток», а не швыряй ее по городу повышенным тиражом. Разве не она писала, про то, как тебе понравилась Прага, а как в Париже ты не нашел сортир, это как там, в центре Помпиду? А в краеведческом музее, кроме лосей и кабанов, висит еще голова антилопы-гну и рядом написано: животное водится в Кении, личный дар музею от Юрия Назаренко. Или может, Петрович, у нас в городе еще один Назаренко есть, который в Кении антилоп стреляет? Познакомь, наверно классный мужик.

Ведущая. Александр Дикин, вам замечание. Юрий Петрович, ваш вопрос.

— Счас… Сейчас спрошу. Скажи Дикин, откуда у тебя деньги на твою газету?»

— Грамотный вопрос, — заметил Капитан. — Сейчас проверим, Егорыч, как ты его накачивал.

— Откуда денежки? — повторил вопрос Валенса. — Так ты же сам на него ответил. Ну не ты, твой холуй, который пишет статьи для «Красного катка». (Ведущая. Дикин, вам замечание.) Так и было сказано, в прошлом номере: «Последние годы Дикин существовал и пьянствовал на деньги, украденные в так называемом независимом рабочем профсоюзе». Так ты моих соседей спроси, они подтвердят я не пил, а существовал на свой заработок. Так что, денежки, которые, я по словам твоей газетки якобы украл, были сохранены, для избирательной кампании.

— А если проверить?

— Согласен! — радостно крикнул Дикин. — Согласен. Но, чтобы все было честно и поровну, давай и тебя проверим. Завтра приходи ко мне в штаб, только лично, без бандитов, проверяй бухгалтерию, записывай. А потом я к тебе в гости приду. Сначала на твою старую квартиру, что на улице Ленина, сделаю ревизию всему имуществу. Потом посмотрим виллу с подземным гаражом, что в Овражках. Потом охотничий домик, что на Лосином ручье. Потом, если мне добрые люди на билет соберут, слетаем на Кипр, там тоже у тебя домишко есть, или спорить будешь? Ну а дальше посчитаем всю твою директорскую и мэрскую зарплату, сложим и ты ответишь — откуда у тебя на всю эту недвижимость хватило?

— Слушай, ты же червяк недодавленный…