Читать книгу - "Собрание сочинений в пяти томах - Михаил Афанасьевич Булгаков"

Председатель. За здоровье будущей жены херсонского помещика!

Рукоплесканья.

Манилов. Любезный Павел Иванович!

Председатель. Нет, Павел Иванович, как вы себе хотите…

Почтмейстер. Это выходит, только избу выхолаживать: на порог, да и назад.

Прокурор. Нет, вы проведите время с нами.

Анна Григорьевна. Мы вас женим. Иван Григорьевич, женим его?

Председатель. Женим, женим…

Почтмейстер. Уж как вы ни упирайтесь, а мы вас женим, женим, женим…

Полицеймейстер. Нет, батюшка, попали сюда, так не жалуйтесь!

Софья Ивановна. Мы шутить не любим!

Чичиков. Что ж, зачем упираться руками и ногами… Женитьба еще не такая вещь. Была б невеста…

Полицеймейстер. Будет невеста, как не быть.

Софья Ивановна, Анна Григорьевна. Будет, будет, как не быть.

Чичиков. А коли будет…

Полицеймейстер. Браво, остается!

Почтмейстер. Виват, ура, Павел Иванович!

Музыка на хорах. Портьера распахивается, и появляется Ноздрев, в сопровождении Мижуева.

Ноздрев. Ваше превосходительство… Извините, что опоздал… Зять мой, Мижуев… (Пауза.) А, херсонский помещик! Херсонский помещик! Что, много наторговал мертвых?

Общее молчание.

Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, он торгует мертвыми душами!

Гробовое молчание, и в лице меняются двое: Чичиков и Собакевич.

Ей-богу. Послушай, Чичиков, вот мы все здесь твои друзья. Вот его превосходительство здесь… Я б тебя повесил, ей-богу, повесил… Поверите, ваше превосходительство, как он мне сказал: продай мертвых душ, — я так и лопнул со смеху!

Жандармский полковник приподымается несколько и напряженно слушает.

Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод. Каких на вывод! Да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, ты скотина, ей-богу. Вот и его превосходительство здесь… Не правда ли, прокурор? Уж ты, брат, ты, ты… Я не отойду от тебя, пока не узнаю, зачем ты покупал мертвые души. Послушай, Чичиков, ведь тебе, право, стыдно. У тебя, ты сам знаешь, нет лучшего друга, как я. Вот и его превосходительство здесь… Не правда ли, прокурор?.. Вы не поверите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны… То есть просто, если бы вы сказали, вот я здесь стою, а вы бы сказали: «Ноздрев, скажи по совести, кто тебе дороже — отец родной или Чичиков?» Скажу — Чичиков, ей-богу! Позволь, душа, я влеплю тебе один безе… Уж вы позвольте, ваше превосходительство, поцеловать мне его… Да, Чичиков, уж ты не противься, одну безешку позволь напечатлеть тебе в белоснежную щеку твою…

Чичиков приподымается с искаженным лицом, ударяет Ноздрева в грудь. Тот отлетает.

Один безе. (Обнимает губернаторскую дочку и целует ее.)

Дочка пронзительно вскрикивает. Гул. Все встают.

Губернатор. Это уже ни на что не похоже. Вывести его!

Слуги начинают выводить Ноздрева и Мижуева. Гул.

Ноздрев (за сценой). Зять мой! Мижуев!

Губернатор дает знак музыке. Та начинает туш, но останавливается. Чичиков начинает пробираться к выходу. Дверь открывается, и в ней появляется булава швейцара, а затем Коробочка. Гробовое молчание.

Коробочка. Почем ходят мертвые души?

Молчание. Место Чичикова пусто.

Занавес

Картина девятая

Первый. Выдумали балы! Черт бы их побрал и тех, кто выдумал. На три часа сойдутся вместе, а на три года пойдет потом сплетней! Чему сдуру обрадовались?! В губернии неурожаи, дороговизна, так вот они за балы! Эка штука, разрядились в бабьи тряпки! Иная навертела на себя тысячу рублей. А ведь на счет же крестьянских оброков или, что еще хуже, на счет совести нашего брата. Ведь известно, зачем берешь взятку и покривишь душой: для того, чтобы жене достать на шаль или на разные роброны, провал их возьми, как их называют! Кричат: «Бал! Бал! Веселость!» Взрослый, совершеннолетний вдруг выскочит весь в черном, общипанный, обтянутый, как чертик, и начнет месить ногами! В губернии голод, а они — балы!

Нет, право, после всякого бала точно как будто какой грех сделал; и вспомнить даже о нем не хочется. Ну что из него выжмешь, из этого бала? Ну если бы какой-нибудь писатель вздумал описывать эту сцену так, как она есть? Ну и в книге, и там была бы она так же бестолкова, как в натуре. Плюнешь, да и книгу потом закроешь!

Но Ноздрев, Ноздрев! Но какая же дрянь! Какая бестия! Теперь наврут, прибавят, распустят черт знает что! Выйдут такие сплетни!! Дурак, дурак, дурак я! Чтоб черт побрал его… И, кажется, болен я, простуда, флюс… И вдруг прекратится, боже сохрани, моя жизнь…

И когда глядела ему в окна слепая ночь и пересвистывались отдаленные петухи, готовились события, которые увеличат неприятность положения моего героя.

Поутру весь город заговорил про мертвые души и губернаторскую дочку. Про Чичикова и мертвые души. Про губернаторскую дочку и Чичикова. Про Ноздрева и мертвые души и про Коробочку. Вдруг все, что ни есть, поднялось. Началась в головах кутерьма, сутолока. Мертвые души. Черт его знает, что это значит, но в них заключено что-то, однако ж, весьма скверное, нехорошее. Что такое мертвые души?!

Как вихорь, взметнулся дотоле, казалось, дремавший город. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд Карлович, о которых и не слышно было никогда… На улицах показались крытые дрожки, неведомые линейки, дребезжалки, колесосвистки…

Колокольчик.

И заварилась каша! (Скрывается.)

Занавес открывается. Комната голубого цвета. Попугай качается в кольце.

Софья Ивановна (влетая). Вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам?

Анна Григорьевна. Ну, ну!..

Софья Ивановна. Вы послушайте только, что я вам открою. Ведь это история… Сконапель истоар!..

Анна Григорьевна. Ну, ну!..

Софья Ивановна. Вообразите, приходит сегодня ко мне протопопша, отца Кирилла жена, и что б вы думали, наш-то приезжий, Чичиков, каков? А?

Анна Григорьевна. Как, неужели он протопопше строил куры?!

Софья Ивановна. Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры. Вы послушайте, что рассказала протопопша. Коробочка, оказывается, остановилась у нее. Приезжает бледная как смерть и рассказывает. В глухую полночь раздается у Коробочки в воротах стук ужаснейший… и кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны ворота!..»

Анна Григорьевна. Ах, прелесть, так он за старуху принялся?.. Ах, ах, ах…

Софья Ивановна. Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы полагаете.

Резкий колокольчик.

Анна Григорьевна. Неужели вице-губернаторша приехала? Параша, кто там?..

Макдональд Карлович (входя). Анна Григорьевна. Софья Ивановна. (Целует ручки.)

Анна Григорьевна. Ах, Макдональд Карлович!

Макдональд Карлович. Вы слышали?!

Анна Григорьевна. Да, как же. Вот Софья Ивановна рассказывает.

Софья Ивановна. Вообразите себе только, является вооруженный с