Читать книгу - "ИнтерКыся. Дорога к "звездам" - Владимир Кунин"

Пусть они только ко мне приблизятся, пусть только попробуют вытащить меня из клетки!!! От них во все стороны клочья полетят!.. Уж если я профессионального убийцу Алика, с его длинным почти бесшумным пистолетом, не испугался, то...

Но ни Руджеро Манфреди, ни Эрих Шрёдер даже и не пытались открыть клетку. Установив ее на заднем сиденье автомобиля, Манфреди вынул из того же портфельчика небольшую кривую ручку, вставил ее в какое-то отверстие, кажется, у толстого дна клетки — мне, находившемуся непосредственно внутри клетки, это отверстие видно не было. Я мог о нем только догадываться.

А потом Манфреди стал медленно поворачивать эту ручку вокруг своей оси. Вначале я вообще не заметил ничего особенного, кроме скрипа под полом клетки. А потом вдруг сообразил, что на меня неумолимо надвигается боковая стенка всей клетки!

К моему ужасу, клетка становилась все уже и уже и наконец стала настолько узкой, что я просто не мог в ней пошевелиться!

— Не бойся, котик, не бойся, — приговаривал Эрих Шрёдер. — Это обычная клетка-фиксатор. Мы тебе ничего плохого не сделаем.

Подонок! Как будто до этого он мне делал только хорошее!

Этот гад Манфреди крутанул еще пол-оборота ручкой, и теперь меня стиснуло между стенками так, что я чуть не лишился сознания! Манфреди отбил кончик у стеклянной ампулы, набрал оттуда в шприц жидкость и сказал Шрёдеру:

— Кот зафиксирован. Ты будешь колоть?

— Коли, коли сам. Он на меня так смотрит... — отмахнулся от него Шрёдер и ласково сказал мне: — Не пугайся, котик. Сейчас ты у нас поспишь, отдохнешь...

— А представь себе, что кот тебе вдруг отвечает: «А пошли бы вы, герр Шрёдер, ко всем чертям!» — разоржался Манфреди.

— Наверное, однажды так и произойдет, — ответил Шрёдер.

Тут я ощутил легкий укол в задницу и почувствовал, как, высвобождая меня, стала отъезжать стенка клетки. Я попытался встряхнуться, но ноги меня не держали, и я рухнул на пол клетки.

Последнее, что я услышал, был смех Манфреди:

— Эрих, не затягивай с визитом к психиатру...

...а потом вдруг, откуда ни возьмись, я вижу Шуру Плоткина в нашей ленинградско-петербургской квартире!..

Шура мотается по захламленным и неубранным комнатам, бросает какие-то тряпки в чемодан, валяющийся на полу, и раздраженно говорит мне так, будто не видел меня всего часа три:

— Ну где ты пропадаешь, Мартын? Я с величайшим трудом выбиваю в Союзе журналистов путевки на Черное море, а ты и ухом не ведешь! Я пытаюсь оформить документы на тебя тоже, а мне говорят: «Предъявите кота». Я им говорю: «Он вот-вот явится...» А они мне: «Вот когда явится, тогда и будем оформлять!» А ты шляешься черт знает где!..

— Шура! Шурик!.. — в отчаянии кричу я и вдруг понимаю, что кричу НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ГОЛОСОМ!!! — Мы никуда не можем уехать! Ни ты, ни я!.. Я обещал Водиле, что ты присмотришь за его маленькой дочкой Настей! Шура, мы не можем его бросить в таком состоянии... Мы должны их немедленно разыскать!

Шура продолжает метаться, собирает вещи и спрашивает меня:

— Ты свое кресло будешь брать с собой на море?

— Плевал я на кресло! Плевал я на море!.. — кричу я в ответ. — Я вообще никуда не поеду!.. Что с тобой, Шурочка? Что происходит?!

Шура неожиданно спокойно садится в мое кресло и говорит:

— Ты хочешь правды? Пожалуйста. Я отвык от тебя, Мартын. И ты сделал для этого все! Своими собственными лапами.

— Что ты говоришь, Шурик?! — заплакал я. — Это невероятно...

— Вероятно. И прости меня, Мартын... Я должен сказать тебе все. Случилось так... Короче, теперь у меня есть другая Кошка. Извини, Мартын, но я хотел быть честным до конца.

И тут я вижу, как на спинку кресла, в котором он сидит, откуда-то вспрыгивает та самая рыжая Киска, которая работала на этих страшных Кошко-Собаколовов — Пилипенко и Ваську. На которой погорел и я!..

— Ты с ума сошел, Шура! — в панике кричу я. — Эта рыжая блядь — примитивнейшая завлекуха! Известная пилипенковская «подсадная утка»! Она заложит тебя в три секунды!.. На нее, как на живца, Пилипенко и Васька отлавливают лучших Котов, а потом умерщвляют их в Институте физиологии или делают из них шапки!.. Ты хочешь стать шапкой, Шура?! Так эта потаскуха тебе в два счета поможет!

— Мартын! — строго прерывает меня Шура. — Не смей говорить о ней в таком тоне. Ты в первую очередь делаешь мне больно. Я этого не заслужил.

— А я — заслужил?! — ору я своим жутким Человеческим голосом. — А Водила — заслужил? Его маленькая Настя — тоже заслужила?

Тогда Шура встает из кресла и снова начинает собирать вещи. И эта рыжая стерва, не прекращая мурлыкать и тереться о Шурины ноги, помогает ему укладывать чемодан!..

— Что ты так волнуешься за своего Водилу и его Настю? — усмехается Шура. — Они сейчас в соседней комнате, и ты можешь немедленно убедиться, что с ними все в порядке.

Я, как умалишенный, мчусь в соседнюю комнату и вижу исхудавшего, маленького Водилу, завернутого в детское одеяльце. Рядом детский стеклянный рожок с соской.

Водила лежит на пустом книжном стеллаже рядом с письменным столом. На столе Шурина пишущая машинка без ленты. Все покрыто толстым слоем пыли. На верхней полке стеллажа сушатся пеленки...

Вокруг стола в танце извивается полуголая здоровенная деваха лет двадцати пяти. Выглядит она так, будто только что выпрыгнула из порнушного журнала.

— Боже мой!.. — в ужасе я бросаюсь к Водиле. — Водила, родненький... Что происходит? Объясни мне — я ничего не понимаю...

— А... Это ты, Кыся?.. А я уж думал, что и не свидимся... Хорошо, что ты вернулся, — тихо шепчет Водила.

— А это кто? — спрашиваю я и показываю на порнодевицу.

— Так это же моя Настенька!.. Неужто не узнал? А все говорят, что она на меня похожа. Настенька, познакомься... Это мой корешок — Кыся. Я тебе про него рассказывал...

Я совершенно по-Человечески протягиваю ей лапу и слышу, как говорю стандартную фразу, которая у Людей в пятидесяти случаях из ста не соответствует истине:

— Очень приятно.

Она ложится на тахту, тоже протягивает мне руку, но не пожимает мне лапу, а сразу берет меня за ЭТО САМОЕ между моими задними лапами, а второй рукой затаскивает меня на себя!..

Я с трудом вырываюсь от нее, подползаю к Водиле и шепчу:

— Но ты же говорил, что она маленькая!

— А она подросла, — тихо отвечает мне Водила. — Время-то идет, Кыся. И, как говорится, диктует нам свои законы.

От ярости я подпрыгиваю чуть не до потолка и воплю в истерике:

— Нет! Нет!.. Нет!!! Я не хочу этих законов!!! Я хочу жить по своим законам — они у меня одни на все времена!..

— Ну, бля, ты даешь, Кыся... — в своей обычной манере огорченно шепчет обессиленный и маленький Водила.