Читать книгу - "Машина песен. Внутри фабрики хитов - Джон Сибрук"

Однажды в 1998 году один друг сказал ему: «Тебе нужно познакомиться с Тором Хермансеном. Только вы двое во всей Норвегии слушаете урбан-музыку».

Родители Хермансена развелись, когда ему было пять, и Тор остался с отцом, который работал водителем экскаватора. Его не бывало дома, когда Тор возвращался из школы, поэтому мальчик часто слушал музыку, чтобы скоротать время. «Я пристрастился к американской культуре через фильмы – картины Стивена Спилберга, “Бриолин” и “Бит Стрит”, – рассказывает он. – Я грезил Южным Бронксом из-за песен вроде The Message, хотя не знал толком, где он находится». В тринадцать лет Тор начал писать заметки и фотографировать для местной газеты. Часто он писал о музыке и в итоге устроился работать в отделение Warner Bros. в Осло, где дослужился до поста главы отдела артистов и репертуара.

Эриксен договорился о встрече с Хермансеном и прихватил с собой демозапись певца, с которым он тогда работал. Исполнитель Хермансену не понравился, но его зацепила подложка. «Он спросил: “Это ты написал музыку? Она хороша”», – вспоминает Эриксен. Вскоре Хермансен уволился и объединил усилия со второй половиной фанатской базы урбан-музыки в Норвегии.

Несмотря на общее скандинавское происхождение, норвежский дуэт впитал совсем иную музыкальную культуру, нежели шведы из студии Cheiron. Если Макс Мартин рос на глэм-роке и евро-попе, то Миккель Эриксен и Тор Хермансен с детства погрузились в американский ар-энд-би и хип-хоп. Они в самом деле умели писать песни в стиле урбан, тогда как Макс Мартин мог только тщетно пытаться.

Они отлично дополняли друг друга. Эриксен был счастлив оставаться в студии и писать музыку на компьютере, пока Хермансен, более открытый к общению, знакомился с артистами и искал новые проекты. В их карьере случился большой прорыв, когда они сошлись с Тимом Блэксмитом и Дэнни Ди, энергичными британскими менеджерами с обширными связями. Блэксмит и Ди возили норвежцев в Лондон, а те создавали там ремиксы американских урбан-хитов для европейского рынка. Норвежские парни должны были подсластить жесткую читку большого города налетом евро-попа. «В то время считалось, что урбан-музыке нужны легкие, воздушные припевы, чтобы прижиться в Европе, – говорит Эриксен. – Тот опыт ремиксования очень помогает нам в нашей нынешней работе, потому что мы знаем: если есть хороший голос, мы всегда можем просто убрать музыку и написать под него новую».

Они мечтали попасть на радио в США. «Несколько раз мы пытались заключить контракт с американскими лейблами, но безуспешно, – рассказывает Эриксен. – Наше время еще не пришло». Примерно с 2000 по 2003 год в хип-хопе преобладали мощные биты от продюсеров вроде Тимбалэнда или The Neptunes. «Они нам очень нравились, но сами мы их не умели писать», – говорит Эриксен. Хермансен добавляет: «Как бы нам ни хотелось записывать типичный прямолинейный хип-хоп, нам лучше давалась мелодичная музыка».

В 2004 году британский бизнес Stargate внезапно перестал приносить деньги. «Людям надоел звук Stargate. В мире музыки все быстро меняется, и мы остались без работы», – вспоминает Эриксен. Такое может случиться хоть за одну ночь: как только тебя начнут считать не таким классным, как раньше, все крупные проекты сразу уйдут к другим продюсерам, а ты останешься с исполнителями второго эшелона. «Мы сидели в Норвегии и думали: что теперь делать? Не пора ли нам закругляться и начинать заниматься чем-то еще? Наш менеджер Тим предложил: “Давайте просто полетим в Нью-Йорк, забронируем там студию на неделю и посмотрим, что из этого выйдет”. Моя жена сказала мне: “Я верю, что в США у вас все получится”. Я был готов сорваться, но Тор сомневался». В конце концов они все же решили лететь. «Денег у нас оставалось негусто, но на поездку мы наскребли», – упоминает Эриксен.

Весной 2005 года Stargate прилетели в Нью-Йорк и за двадцать тысяч долларов арендовали на неделю студию Sony на Десятой авеню. «Никто не знал, кто мы такие, – рассказывает Эриксен. – У нас не было артистов из первой десятки. Мы просто приехали и сидели там неделю со своими битами, и никто не приходил. Мы поставили себе задачей продать одну песню, и мы ее продали; тогда мы решили взять еще одну неделю, и если за это время ничего не выгорит, оставить эту затею».

Вернувшись в Нью-Йорк, они снова арендовали студию Sony, и именно тогда Тим Блэксмит встретил в коридоре Ne-Yo.

Ne-Yo пришел в студию к Stargate во второй половине того же дня. «Я зашел в комнату, – вспоминает он в интервью на конференции ASCAP Expo в Лос-Анджелесе в 2013 году, – и увидел двух долговязых норвежцев. Естественно, я был настроен несколько скептически». Тор и Миккель походили на персонажей из «Матрицы» – высокие тощие астеники с бледными бритыми головами. Едва ли они выглядели как ар-энд-би-продюсеры. Но стоило Ne-Yo послушать их треки, как он моментально воодушевился. Их музыка сочетала в себе новомодные биты с очаровательной мелодичностью синтезаторных и программно написанных партий Эриксена.

«Когда трек заиграл, – вспоминает Ne-Yo, – я чуть не расплакался… У меня уже долгое время здесь назревала история, – он указывает себе на голову, – и здесь, – указывает на грудь. – На первой же секунде трека я понял: это оно». Ne-Yo сел и за двадцать минут написал So Sick – главный сингл с его альбома.