Читать книгу - "Инжектором втиснутые сны - Джеймс Роберт Бейкер"

Ну, в любом случае, у меня было несколько дней на то, чтобы подумать обо всем. Он должен был вернуться не раньше пятницы. А если у меня разыграется паранойя, я всегда смогу пожить у Нила.

По крайней мере, Шарлен была в безопасности на Каталине. Любой детектив легко мог бы разыскать дом моей матери в Палос-Вердесе, но о существовании дома на острове никто не знал. Мама некоторое время крутила роман с одним богатым типом, и лет десять назад он снял этот домик. Печальная была история. Их роман закончился быстро, но он по-прежнему любил маму. А сейчас он лежал в Монтесито, в коме после инсульта, но его поверенный исправно вносил арендную плату за дом на Каталине. И пока он оставался в живых, у Шарлен было тайное убежище, которое практически невозможно было отыскать.

Я срезал путь мимо бассейна «Тропиканы» и поднялся к себе в комнату; из открытой балконной двери соседей снизу разносились скрежещущие звуки «Psychotic Reaction»[310]группы «Count Five», словно вся комната была гигантским матюгальником. Я прикинул, какое время дня сейчас в Швейцарии. Вечер. Вероятно, он сейчас был без сознания, дрейфовал в пентоталовой[311]безвременной неопределенности между прежним и новым Деннисом. Когда он вернется, его будет ждать письмо от адвоката с пометкой «срочно». Исполнительный Большой Уилли будет стоять рядом с ним и все поймет. Деннис поймает взгляд подлых глаз, налитых кровью, и тоже поймет все.

Я отпер свою дверь и вошел. Застоявшаяся жаркая духота. Оставив дверь открытой, я открыл окна и, расхаживая по комнате, стянул рубаху. Хотелось срать. Взяв последний номер «Роллинг Стоун», я пошел в сортир, оставив дверь открытой — для вентиляции. Уселся и раскрыл журнал на статье о «Talking Heads».[312]

С нижнего балкона донеслась «Angel Baby».

Между дверью и стеной пробивались солнечные лучи. Я наклонил журнал, чтобы рассмотреть фотку, но вдруг что-то перекрыло свет. Я поднял глаза. Если бы я не просрался только что — теперь бы точно обгадился. В дверях стоял Большой Уилли.

Я вскочил и начал натягивать штаны. (В моменты вроде этого вся гигиена как-то вылетает из головы.) Большой Уилли схватил меня за руку выше локтя, штаны мои свалились обратно, а он вышвырнул меня из сортира. Я споткнулся и грохнулся на ковер. И увидел еще одну пару ног. Обутых в изящные замшевые «битловские» ботинки, а над ними — поддернутые вверх («где-у-нас-потоп») черные брюки-дудочки. Деннис шагнул ко мне, чтобы Большой Уилли мог спокойно закрыть дверь. Я не шелохнулся.

Видок у Денниса был такой, словно он недавно вколол себе дозу отличного героина и одновременно получил известие о смерти своей матери. Он вовсе не выглядел психом. Скорее, совершенно убитым.

Большой Уилли запер дверь и приступил к закрытию окон.

— Скотт? — жалобно окликнул Деннис. — Скотти?

— Деннис, — спокойно ответил я, — дай мне встать, и поговорим, ладно?

Я начал было подниматься, но Большой Уилли сбил меня на пол, ткнув носком своей «борцовки».

— Как ты мог?! — вопросил Деннис с интонациями Марлона Брандо[313]в роли британского пижона, со слезами в голосе. Он выглядел нелепо и одновременно печально. Сам себя он точно считал дофином, которого предали.

— Ты очень беспокойный человек, Деннис, — сказал я. Какого хрена, мне все равно пришлось бы через это пройти. — Она была просто вынуждена уйти от тебя.

— Но ведь я доверял тебе! — теперь он надул губы, лицо скривилось, будто он вот-вот заплачет. — Ты мне на самом деле нравился, правда, очень. Я открыл тебе такое, о чем никто больше не знает.

Я снова попытался сесть. Большой Уилли снова придавил меня к полу ногой. Трудно было сохранять спокойствие с прижатым к ковру членом, но я старался.

— Все, чего я хотел — это чтобы у меня был друг, — воскликнул Деннис и расплакался.

Он наклонился над коробками из-под молока, в которых у меня хранилась фонотека, и всхлипнул. Отлично. Милый бескровный катарсис.

И вдруг он перестал всхлипывать. Блин. Он едва не уткнулся носом в пластинку, лежавшую на самом верху: «Грезы на впрыснутом топливе». Уставился на фотографию Шарлен.

— Она тебе рассказала? — спросил он сухим, как у мумии, голосом.

— Что рассказала? Я не понимаю, о чем ты…

В неожиданном приступе бешенства он врезал по коробке. Она так грохнула об пол, что вся комната содрогнулась. Норрайн внизу наверняка услышала этот удар — если была дома.

— Она тебе рассказала?

Рассказала — что, Боже милостивый?! Что он избивал ее? Что он делал с ней и кое-что другое, еще похуже? Там, в комнате над гаражом?

— Деннис, серьезно. Я не понимаю, в чем…

Я сел. Большой Уилли с силой пнул меня в грудь.

— Лежать! — рявкнул он.

Я опрокинулся на спину, уверенный, что этот удар сломал мне грудину. Вот мудак! Он ведь мог и в область сердца попасть.

Борясь с болью и тошнотой, я смотрел, как Деннис вытащил пластиковый стержень высотой в фут с «сорокапятками»[314]— самыми ценными в моей коллекции. Он снял с него первую пластинку и изучил этикетку на ней.

— Сколько раз ты ее трахнул? — спросил он.

— Деннис, не хрен баловаться с этими пластинками, ага?

Он запустил пластинкой в меня — жестко, как бросают нож. Она порезала мне бедро.

— Господи.

— Я задал тебе вопрос. Сколько раз ты ее трахнул?

— Деннис, уймись…

Он снял следующую пластинку и крутнул ее на пальце. Я с ужасом узнал желтую этикетку. Элвис, «Baby Let's Play House», запись студии «Sun Records». Бесценная пластинка.

— Деннис, положи ее на место, пожалуйста.

Он все крутил пластинку на пальце, но смотрел на мой член. На мой член! Он что, думал о той старой ублюдочной игре «крутни сорокапятку на члене»? Боже, я в этой игре как-то раз едва не разрезал себе член пополам, кажется, пластинкой «Judy's Turn to Cry».[315]

Он об этом думал, что ли? Он тоже в это играл, да? Ну хватит на мой хрен пялиться, ты, пидор — хотел проорать я.