Читать книгу - "Предпоследняя правда - Елена Колина"

— Спасибо, я сама, — равнодушно отозвалась Алена.

Спектакль задержали на несколько минут. Алена успела пробраться в пятый ряд, — контрамарка была заботливо выписана на 10-е место, рядом с их постоянными местами. Она сидела, не сводя взгляда со сцены, смеялась громче всех, любовалась Трубадуром и Ослом — Осел понравился ей больше Трубадура, а Принцесса не понравилась вовсе, и вдруг, вспоминая о дуре-билетерше, с нетерпением посматривала на сидящих рядом Аришу и Нину. В антракте она расскажет им, как обозналась дура-билетерша.

Девочки встали в очередь за лимонадом. Алена уже открыла рот, чтобы сказать: «Представляете, вот дура, мало ли на свете Оль с темными бровями и светлыми волосами?.. И сестру еще какую-то придумала», но, очевидно, какой-то червячок сомнения у нее все-таки был, и сейчас этот червячок словно укусил ее, — сказала: «Мне два стакана лимонада и конфету, я в туалет». Вышла из буфета, разыскала билетершу.

— Вспомнила, как сестру звали — Катька…Так это ты, что ли, Олина доча из двойни?…Оля-то сама худенькая, а у нее здрассь-пожалуста, двойня!

— Вы ошиблись, мою маму зовут Марина, — сказала Алена и быстро смешалась с толпой.

После спектакля все еще проделывали весь ритуал — туфли на сапоги, туфли в мешки, а девочки уже шли по Владимирскому.

Они шли домой медленно, Нина с Аришей обсуждали спектакль.

— Настоящие трубадуры, наверное, выглядели как Боярский, — сказала Нина.

— Он очень красивый, — сказала Ариша, дернула Алену за рукав куртки: — А ты что молчишь, Алена? Тебе Боярский нравится?

Алена нетерпеливо отмахнулась, — неужели вам не о чем больше говорить?!

— Может, у тебя температура поднимается?.. Давай я потрогаю, — предложила Нина. Прикоснулась рукой к Алениному лбу, озабоченно сказала: — У тебя повышенная температура, до 37,5 может быть. Обопрись на меня.

…Родители их обманули?.. Нет, нет, НЕТ! Пусик никогда не лжет! Мусик никогда не обманывает, не хитрит даже в мелочах! Они ХОРОШИЕ люди.

— Алена?.. Ты о чем думаешь, Алена? — приставала Ариша.

— Я думаю… Нина, а где ты родилась?.. — небрежно спросила Алена.

Нина ответила не сразу.

— Не знаю точно, где-то в Москве… а что?

— А вот что. Девочки, я сейчас вам скажу кое-что интересное, — начала Алена и вдруг поймала Нинин напряженный взгляд.

У Алены бывали моменты озарения, когда она вдруг — на долю секунды — понимала, что чувствует другой человек. Большую часть времени Алена была так активна, что ей было не до таких подробностей, как другие люди, но иногда, вдруг, на долю секунды…

И сейчас она увидела так ясно, будто на Нине было написано большими светящимися буквами «пожалуйста, не трогай меня» …Она обещала о ней заботиться. Нельзя сейчас ничего говорить. Нина будет переживать: кто она им, сестра, не сестра?.. А что, если билетерша перепутала и все это чушь? Сначала она сама узнает правду.

Голова у Алены не болела, температуры не было, но возбуждение было на все 39 градусов, — неужели она столкнулась с НАСТОЯЩЕЙ ТАЙНОЙ?!

— Алена, ну что ты хотела сказать, что? — подпрыгивала рядом Ариша, и вслед за ней неуверенно подпрыгнула Нина и повторила за Аришей «ну что, что?».

Алена еще раз посмотрела на Аришу — налево, и направо — на Нину, и ей показалось, что два профиля, Аришин и Нинин, имеют неоспоримое сходство. Одинаковая форма губ, одинаково очерченные брови, как она раньше не замечала?…..Неужели и правда — у мамы была родная сестра? И что же… мама отказалась от родной сестры потому, что она алкоголичка?

Разве она могла бы когда-нибудь отказаться от Ариши? Даже если бы Ариша убила человека или начала пить?.. Алена покосилась на нежный Аришин профиль, светлые кудри в снежинках и улыбнулась: Ариша-алкоголичка — это смешно.

— Я… — заговорщицки прошептала Алена, — я собираюсь выпросить у папы джинсы, настоящие американские джинсы для нас троих. Ну что?.. Ура?

— Ура! — восторженно подтвердила Ариша. — Levis? Или Lee?

— Мне не надо, — привычно сказала Нина.

Спустя час из окна кабинета первого секретаря Петроградского райкома на весь двор Толстовского дома несся рев — «джи-инсы!».

В Толстовском доме нельзя громко скандалить. Между стенами слышимость очень плохая, ни телевизор, ни громкая музыка, ни крики, ничего не слышно. А вот во дворе слышимость очень хорошая — если в квартире кричат, во дворе слышно все, будто скандал рядом. Это знают все, кто давно живет в Толстовском доме, помнят об этом, скандалят тихо или, начиная скандал, прикрывают окна.

— Что грустная, пупсинька? — бодро спросил Андрей Петрович, обнаружив печальную Алену на диване в своем кабинете. — Почему сегодня меня не встречала? Заболела? Или чего-то хочешь выпросить? Говори, я сегодня добрый.

— Джинсы, сто сорок рублей, — нежно прошептала Алена.

— Дороговасто… Сходите лучше с мамой в Гостиный, посмотрите, что новенького в нашем отделе… — благодушно ответил Андрей Петрович.

— Джинсы Levis для меня, для Ариши и для Нины, — уточнила Алена. — Сто сорок рублей пара, ну пу-усик… на день рождения…

— Джи-инсы?! — взревел пусик и объяснил вбежавшей на крик Ольге Алексеевне: — Джинсы, понимаешь!.. Сто сорок рублей, понимаешь…

Ольга Алексеевна приложила палец к губам, прикрыла окно и принялась считать до десяти — один, два, три… На счет «пять» она была совершенно готова к воспитательному монологу.

— Я не говорю о том, что это разврат — покупать брюки по цене, равной зарплате старшего преподавателя без степени, — лекторским голосом начала Ольга Алексеевна. — Я не говорю о том, что дочери первого секретаря райкома не могут носить то, что не носит абсолютное большинство в нашей стране.

— Абсолютное большинство не заметит… — пошутила Алена, но Ольга Алексеевна не улыбнулась.

— Я не говорю о том, что это огромная сумма, — четыреста двадцать рублей больше, чем моя зарплата в институте, а я, как тебе известно, доцент со степенью. Но самый главный аргумент должен быть тебе понятен.

Алена вздохнула, — все аргументы она могла бы привести себе сама.

— Первый секретарь райкома не поощряет спекулянтов. Положение обязывает. Кому много дается, с того много и спрашивается. Все, Аленушка, джинсы — нельзя.

Алена демонстративно надула губы и печальной лисой Алисой вышла из кабинета.

Джинсы нельзя? Алена искренне не понимала «нельзя», кроме тех, что сама себе ненадолго устанавливала. Джинсы у них будут — еще несколько раз поныть, один раз обидеться, один раз всплакнуть, и джинсы будут. Но сегодня она пришла в кабинет не за тем, чтобы выпросить джинсы.

Перед приходом отца Алена, не привыкшая откладывать дело в долгий ящик, прокралась в кабинет, чтобы произвести первичный обыск. За те десять минут, пока все встречают отца в прихожей, за следующие десять минут, что он в ванной, она планировала быстро просмотреть старый фотоальбом, — вдруг в нем остались фотографии, которые помогут ей понять, была ли у мамы сестра. Обрезанные фотографии могут быть или оторванные…