Читать книгу - "Стеклянная женщина - Кэролайн Ли"

Катрин зарывается кулаками в тесто и сдувает прядь волос, упавшую на лицо. Щеки ее припудрены мукой, и она выглядит совершенно невинно.

– Стоило мне только захотеть, и я могла бы смешать Йоуна с грязью.

Задержав дыхание, Роуса ждет продолжения.

Катрин передергивает плечами.

– Он думает, что это из-за меня Анна повредилась в уме.

Роуса недоуменно смотрит на Катрин, и та ухмыляется.

– Это я превратила ее в ведьму.

Роуса тщательно подбирает слова, прежде чем сказать:

– Я слышала, что на нее стали находить… помрачения.

– И это, конечно, из-за меня. Йоун любит винить всех вокруг и никак не хочет понять, что сплетни неизбежны, когда ты bóndi.

Роуса придавливает пальцами комок теста.

– Что случилось на самом деле?

Катрин трет глаза рукой.

– Анна хотела ребенка. Отчаянно хотела. Она собирала камни, в полночь ходила по дому, читала заговоры. Поползли слухи, и Йоун испугался.

Роуса вспоминает найденный клочок письма, предупреждавшего о смертельной опасности.

Катрин бледна.

– Потом Пьетюр сказал мне, что Анна заболела.

– Сразу после того, как начались пересуды, – бормочет Роуса. Ее вдруг пробирает озноб.

– Именно. Йоун сказал, что у нее лихорадка. Не прошло и нескольких дней, как она умерла, и он тут же похоронил ее. Я так ее и не увидала. – Катрин утирает глаза рукавом.

Роуса сжимает ее пальцы.

– Ты же не думаешь…

– Я обезумела от горя и обвинила Йоуна… в чем только не обвинила. Он назвал меня ведьмой и велел ни с кем не говорить об Анне.

– Он угрожал тебе? – шепчет Роуса.

Катрин склоняется к ее лицу.

– Он напомнил мне, что это он всех нас кормит. И что ведьм отправляют на костер. Анна говорила, что боится его. Я никогда не понимала, почему, но тогда…

– Ты думаешь…

– Нет. Он бы не стал… Нет, я так не думаю. – Но улыбается она слабо и неубедительно. – Сельчане судачили об этом с заезжими купцами, а ты, конечно, знаешь, как легко перевираются такие истории. Человек, которого жители северных гор почитают за ангела, на южных островах может прослыть дьяволом.

Роуса кивает. Руки ее дрожат.

– Ты вся белая, словно молоко. Давай поговорим о чем-нибудь другом, – поспешно прибавляет Катрин.

– А ты… – Голос Роусы звучит сдавленно. Она откашливается. – Ты не боишься снега?

Катрин устремляет взгляд куда-то вдаль, и на губах ее играет легкая улыбка.

– Я рассказывала тебе о своей дочери Доуре. Она любила мечтать. Ненаглядная моя девочка. Кудри белые, как шерсть лучшей выделки. Откуда они у нее были такие? Я их на палец накручивала. – Она вытягивает перед собой руку и бессильно роняет ее.

Лицо ее столь безжизненно, что Роусу охватывает ужас. Она знает, чем кончится эта история.

Катрин продолжает:

– Когда ее пабби… когда лодка… остались одни щепки, тел так и не нашли. Эгир^[18] – алчный бог. Людям он почти ничего не дает, разве только рыбу. От горя Доура замкнулась в себе. Наверное, виной всему был ее возраст. Но я не хотела докучать ей, душить ее своей любовью; некоторые родители, бывает, так и ластятся к детям, что твои собаки.

Роуса кивает.

Катрин снова принимается месить тесто и присыпает его мукой.

– Доура где-то бродила и днем и ночью. Я не мешала ей. Но однажды пошел снег, и она не возвратилась домой. Все селение отправилось на поиски; мы звали ее, кричали во все горло. Но она как сквозь землю провалилась. Я думаю, что это huldufólk утащил ее к себе. – Глаза Катрин блестят. – Мне нравится воображать, что теперь она живет в тепле и уюте в какой-нибудь расселине Хельгафедля.

Роуса дотрагивается до ее руки.

Катрин шмыгает носом.

– После этого мне невыносимо видеть, как молодая девушка блуждает по пустошам в чужом краю, где земля может поглотить ее без следа.