Читать книгу - "Школа обмана - Борис Пугачев"

Возвращаться в купе не хотелось, и Родик, перекинув влажное полотенце через шею, устроился на мусорном ящике в тамбуре перед туалетом. Откуда-то сквозило. Боясь с мокрой головой простудиться, он зашел в коридор и сел на откидное сиденье. Чтобы как-то настроить себя на рабочий лад, вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги со списком руководства завода и стал запоминать имена-отчества директора, его заместителей и начальника военной приемки. Мысли невольно вернулись к цели поездки…

Предстоящая встреча по поводу предложений Ключевского была подготовлена быстро, но достаточно хорошо. Родик организовал звонок из Министерства обороны начальнику военной приемки завода. Тот сказал нужные слова директору. В результате телефонный разговор Родика с директором завершился предложением встретить их на вокзале, что сулило самое благоприятное отношение. Зная о всеобщем дефиците сырья, Родик заручился поддержкой Минхимпрома и даже подписал у хорошо знакомой начальницы управления малозначащую, но полезную для разговора бумажку, из которой следовало, что бутил-каучук — материал для масок противогазов — может быть поставлен сверх существующих лимитов в более чем достаточных количествах. Это было практически неосуществимо, но свидетельствовало о наличии нужных связей. Родик хорошо знал менталитет руководства периферийных оборонных заводов, почувствовавших запах невиданных ранее левых денег и находящихся в состоянии «и хочется, и колется». Поэтому отчетливо представлял себе, как и в каком составе будет проходить встреча, что надо говорить, чем заинтересовать. Завершиться все должно было рестораном, где Родик надеялся умело растопить провинциальный ледок недоверия, продемонстрировав столичное умение пить, купеческий размах и душевную открытость.

Родик мысленно повторил заученные имена-отчества и удовлетворенно сложил листок так, чтобы можно было при необходимости использовать его как шпаргалку.

В вагоне началось утреннее движение. Хотя в коридор еще никто не выходил, в купе слышались шорохи и приглушенный говор. По опыту зная, что через несколько минут советские граждане создадут очередь в туалет, Родик решил под этим предлогом разбудить Михаила Абрамовича, который продолжал храпеть так, что было слышно даже в коридоре.

— Миша, просыпайся, — сказал он, входя в купе. — Ты храпишь, как извозчик. Спать мне всю ночь не давал.

Михаил Абрамович, ничего не отвечая, сонно таращился на Родика. Наконец он понял, что от него хотят.

— Я не буду мыться. Брился перед отъездом. Еще не оброс.

— Хоть зубы почисть и пописай.

— Давай лучше чай попьем и позавтракаем.

— Кто бы возражал, но проводница еще, по-моему, не проснулась. Ладно. Одевайся. Я схожу посмотрю.

Вскоре Родик вернулся с двумя стаканами чая. Михаил Абрамович уже успел одеться и что-то расставлял на столике.

— Миша, ты свою роль помнишь? — спросил Родик, ставя на столик стаканы в звенящих подстаканниках.

— Конечно…

— Постарайся проявить эрудицию в международных вопросах. Здесь деревня. Они уже много чего слышали, но мало что поняли. Ты должен создать впечатление аса международной торговли. Загни про маркетинг, поговори о контрактах.

— Постараюсь… Ты только дай знак, когда мне говорить.

— Не волнуйся. Я тобой поуправляю. Да и сам сообразишь.

— Скоро прибываем?

— Еще почти четыре часа ехать.

— Зачем ты меня так рано разбудил? Я спал совсем мало, долго не мог заснуть. Что-то поезд уж очень болтает.

— По твоему храпу этого не скажешь. Я тебя даже ногой бил, а тебе — хоть бы хны. Имеешь, вероятно, хорошую нервную систему и мягкую задницу. Говорят, что люди, спящие на спине, самодостаточны.

— Не знаю, может быть. Я еще полежу. Надо отдохнуть, а то до вечера не дотяну. Мало спал… И голова болит, нужно выпить таблетку.

— Брось. Сон — это не отдых, а уход от самого себя. Петр Первый спал два-три часа в сутки.

— Вот рано и помер.

— Помер он, наоборот, от того, что много спал с женщинами и наспал французскую болезнь — сифилис, который пытался лечить минеральными водами в Европе.

— Ты меня опять втягиваешь в дискуссию, а я хочу еще поспать. Дать тебе таблетку анальгина?

— Нет, у меня ничего не болит. И вообще, как ты знаешь, я стараюсь лекарства не употреблять. Ладно, дрыхни. Я почитаю. Только не храпи…

Поезд, вероятно, чтобы прибыть минута в минуту, медленно двигался вдоль перрона и наконец остановился.

Не успел Родик ступить на перрон, как поймал на себе взгляд стоящей рядом с проводницей миловидной блондинки средних лет с собранными в пучок волосами. Родику нравилась такая прическа у женщин с длинной шеей — когда пучок располагается высоко, а оставшиеся волосы завитушками обрамляют открытые уши. Шея и уши блондинки тоже очень понравились Родику, они намекали на то, что их обладательница должна иметь прекрасную фигуру и кожу. Автоматически переведя взор ниже, Родик убедился в своей правоте — у блондинки были стройные и высокие ноги. Остальное скрывалось полами зимнего пальто.

— Родион Иванович? — утвердительно сказала она, нажимая на букву «О».

— Да, здравствуйте, — отозвался Родик. — А вы, вероятно, Лидия Степановна, коммерческий директор завода?

— Заместитель директора по экономике, — поправила его женщина, выпростав из муфты для приветствия ухоженную руку с узкой ладонью и длинными пальцами. — Нас ожидает машина. Правда, придется немножко пройтись пешком.

— Я не один. Познакомьтесь… Ваш коллега, Михаил Абрамович, — произнес Родик, следя, как ладошки, не получив внимания, вернулись в меховую муфту, а их обладательница сообщила:

— Очень приятно. Ну, пойдемте, а то время уже к обеду.

Родик вежливо предложил женщине поддержку, но она, произнеся что-то похожее на слова благодарности, отказалась и быстро, обгоняя идущих по перрону пассажиров, зашагала в сторону вокзального здания. Родик и Михаил Абрамович с трудом поспевали за ней. Им пришлось преодолеть привокзальную площадь, засыпанную полурастаявшим снегом, идти по которому было трудно. Родик несколько раз пожалел, что надел зимнее пальто и шапку. Шапку пришлось нести в руке, а пальто расстегнуть. Однако это не помогло, и Родик, пока дошел до машины, сильно вспотел. Вызванный этим дискомфорт усиливался желанием Родика сохранить с трудом наведенный утром в туалете внешний лоск, пропадающий вместе со стекающим за воротник рубашки потом. Это расстраивало. Все начиналось с неприятных ощущений, а ощущениям своим Родик доверял.

«Плохое начало, — подумал он, садясь на переднее сиденье «Волги». — Может, напрасно я все это затеял. Как-то на душе неспокойно. Сколько уже раз я попадался на том, что старался преодолевать препятствия, а потом оказывалось, что этого не стоило делать. Фатализм существует. Каждое действие — это какое-то предупреждение, и надо уметь его правильно истолковать. Иначе будет много безрезультатных движений, а то и еще хуже — вредных последствий. Меня научили идти вперед, преодолевая все на своем пути. Результат, конечно, положительный, но, может, он был бы таковым и без диких преодолений. Судьба — независимая от нас субстанция, и нам только кажется, что мы ею управляем…»