Читать книгу - "Скорая помощь. Обычные ужасы и необычная жизнь доктора Данилова - Андрей Шляхов"

— Если будем согласны с ней! — уточнил Бондарь.

— Естественно! Ну, начнем. «Уважаемый Михаил Юрьевич! Обратиться непосредственно к вам нас заставили новые порядки, установленные на нашей подстанции недавно назначенной заведующей Е. С. Новицкой. Суть проблемы в том, что к нам вместо опытного и грамотного руководителя пришла некомпетентная выскочка и самодурка. Именно — выскочка и самодурка, которая за неполный месяц своего пребывания в кресле заведующей буквально издергала и затерроризировала весь коллектив подстанции…»

— Помедленнее и с выражением! — от нетерпения и любопытства Борька Сорокин позабыл про свой чай.

— О’кей! — важно кивнул Сафонов и продолжил: — «Прием — сдача смены превратилась в пытку. Проверяя целостность простыней на просвет, мы теряем драгоценное время, опаздывая к нашим пациентам. Каждая „пятиминутка“ проходит под начальственные крики, из которых нам становится ясно, что мы все уроды и кретины, которые не умеют и правильно лечить больных, и грамотно оформлять карты вызова».

— Сильно! — впечатлился Бондарь.

— Слушай дальше, — многозначительно обронил Сафонов. — «Криками и оскорблениями „стимулируются“ как молодые и неопытные сотрудники, так и грамотные специалисты со стажем. Мы стараемся придерживаться нормативов и прекрасно помним, что должны находиться на вызове десять минут, если не проводим никакой терапии, пятнадцать минут, если даем пациенту таблетку или спрей, двадцать пять минут, если лечим уколами и до сорока минут, если ставим капельницу или восстанавливаем ритм. Но бывают же исключения из правил, все люди разные, и то же новокаинамид на всех действует по-разному. Заведующую не интересуют детали — она придирается к любому пустяку, лишь бы козырнуть своей властью, причем на закономерные вопросы о возможных жалобах населения, могущих последовать вслед за таким скоропалительным лечением, наша заведующая заявляет: „Будут жалобы — уволю всех! Отправитесь на исторические родины, коров пасти!“»

— Чисто Булгаков! — заржал Сорокин, опасливо оглядываясь на Данилова.

Данилов молча слушал. Его, как и всех остальных, очень интересовало продолжение. Какие еще небылицы предстоит услышать.

— Булгаков отдыхает! Нервно курит в углу туалета! — ухмыльнулся Сафонов. — «Надо заметить, что сама Новицкая — не коренная москвичка, она родилась и выросла в Великом Новгороде. Но это не мешает ей обзывать сотрудников, приехавших из других регионов, „мухосранскими ублюдками“. Кстати, наша заведующая вообще большая любительница крепких выражений. И выговоров, которые следуют один за другим. Никакие объяснения во внимание не принимаются. Так, например, из-за постоянного допуска на подстанцию посторонних лиц у врача В. А. Данилова пропал кардиограф. Доктор Данилов не отказывался от компенсации Станции материального ущерба, но тем не менее ему был объявлен строгий выговор с занесением в личное дело. Другой из врачей подстанции — В. Г. Бондарь получил строгий выговор за то, что больной, которого он доставил в стационар с диагнозом „острый аппендицит“, самовольно покинул Приемное отделение, после того как был принят дежурным врачом. Заведующая почему-то сочла эту госпитализацию необоснованной…»

— Вычеркни меня, — потребовал Бондарь. — Ни к чему поднимать этот случай…

Доктор Пыжненко встала и, не проронив ни слова, вышла. Несъеденные сушки остались лежать на столе.

— И не подумаю! — Сафонов небрежным взмахом руки откинул назад волосы, упавшие на глаза и продолжил чтение: — «За каждую, даже самую незначительную провинность нас обязывают писать подробнейшие объяснительные. Особенно достается тем, с кем у новой заведующей есть личные счеты. Так, например, уже упоминавшийся выше доктор В. А. Данилов, к которому заведующая испытывает сильную личную неприязнь…»

— Хватит! — Данилов встал и неторопливо подошел к Сафонову. — Отдай мне этот пасквиль!

— Еще чего! — вскочив на ноги, Сафонов грубо оттолкнул руку Данилова. — Мы с Дмитрием Александровичем два часа над ней корпели, а ты «отдай»! И потом — что ты взбухаешь? Сначала дослушай до конца. Там же не против тебя, а за тебя написано!

— Отдай! — обеими руками Данилов взял Сафонова за грудки и выволок из-за стола в проход. — Отдай, сволочь!

Присутствовавшие при чтении остались сидеть на своих местах, откуда и наблюдали за развитием конфликта.

— На, подавись! — Сафонов швырнул скрепленные металлической скрепкой листы на пол. — Псих!

Данилов разжал пальцы, отпуская оппонента на свободу, и, подняв жалобу, разорвал ее напополам.

— Будьте же людьми, черт бы вас побрал! — призвал он, выбрасывая скомканную бумагу в мусорное ведро.

— На себя посмотри, контуженный Ланселот! — огрызнулся Сафонов, усаживаясь за стол. — Взял и все удовольствие испортил.

— Это — не удовольствие! — Данилов снова подошел к Сафонову и горой навис над ним. — Это — подлость и гадость! Это — мерзость!

— Владимир Андреевич! — подал голос Бондарь. — Давайте не забывать, что есть какие-то рамки…

— Вот и я об этом! — обернулся к нему Данилов. — А то, что вместе с Лжедмитрием накарябал Виталик, напрочь выходит за все мыслимые рамки. Такой чудовищной лжи я еще никогда не слышал! Попробуйте только отправить это письмо Гучкову!

— Попробуем и тебя не спросим! — вскакивая на ноги, крикнул Сафонов. — Нашелся указчик!

Несколько капель слюны, вырвавшихся из его рта, долетели до даниловского лица.

Данилов вытер щеку тыльной стороной ладони, подошел к Сафонову, не сводя глаз с его левой скулы, размахнулся и точным ударом, в который вложил всю силу, отправил Сафонова в угол.

Отправил со всеми полагающимися звуковыми эффектами — грохотом переворачивающегося стола, жалобным вскриком жертвы и мягким ударом тела о стену. Впечатавшись в угол, Сафонов мягко сполз вниз и сел на пол, потряхивая головой с широко раскрытыми глазами.

— Добавить? Или достаточно? — прищурился Данилов.

В душе его вскипало веселое лихое бешенство, которое былинные сказители величали не иначе как «удаль молодецкая». Славное состояние, чем-то родственное блаженству, когда ты уверен, что поступаешь правильно и все у тебя получится.

Наградив Данилова злобными осуждающими взглядами, Бондарь и Сорокин бросились к Сафонову и помогли ему подняться.

— Теперь ты спекся, Данилов! — осклабился Бондарь. — Телесные повреждения средней тяжести, нанесенные из хулиганских побуждений при свидетелях. Три года будешь в лагере санитарить, если не пять!

— Что здесь происходит? Почему на подстанции все время что-то происходит?!

Елена Сергеевна подошла к уже стоящему на ногах Сафонову и впилась глазами в его побагровевшую физиономию.

— Доктор Данилов ударил доктора Сафонова, — кратко пояснил Бондарь.

— Как — ударил? — опешила Елена Сергеевна.

— Кулаком, сильно, жестоко, — ответил Сорокин. — Один раз.