Читать книгу - "То ли свет, то ли тьма - Рустем Юнусов"

На второй день экзаменов вместо Салавата Зарифовича практические навыки у студентов принимала Марина. Конечно же, все двоечники и троечники мечтали попасть к ней.

Молодой преподаватель духовно еще не окреп, у него нет в общении с нерадивыми студентами жесткости и твердости, ему не по силам держать студентов в узде, к тому же он в душе сознает, что сам не достаточно хорошо знает предмет, поэтому он студентов за собой не ведет, а подстраивается под них. Недоумкам с такими преподавателями хорошо. Они без проблем получают у них зачет.

Более того, если среди наших студентов провести анкетирование, то молодые, со школьной скамьи, не имеющие практического опыта преподаватели получат более высокий балл, нежели преподаватели опытные, а главное, требовательные. Это происходит потому, что среди студенчества у нас превалирует посредственность.

Неквалифицированный преподаватель не проработает в университете США или Англии и недели – студенты сразу же накатают на него «телегу» и преподавателя заменят. У нас же на кафедре (и не только) все поставлено с ног на голову: я и Салават у шефа – словно в горле кость, а такие преподаватели, как Марина, которые смотрят на него как на икону, в почете. Чтобы преподавать в школе, нужен диплом педагога, а чтобы преподавать в университете, нужна благосклонность шефа. Анна Валентиновна мне как-то рассказывала: «Мы стали проводить аттестацию в очень слабой девятой группе, а студенты нам говорят: вначале вы проаттестуйте своего преподавателя Рафаэля. По кардиологии он знает меньше нашего».

Рафаэль у нас на кафедре – со школьной скамьи, но у шефа он на особом счету. По кардиологии он провел занятия только с тремя группами, а затем из клиники исчез. Говорили, что он где-то осваивает высокие технологии, что шеф ему создал для роста все условия. Следовало ожидать, что года через два он появится, но уже с кандидатской диссертацией, но этого не произошло. В чем-то он не сошелся с шефом и больше не появлялся на кафедре. Бывает и так.

Впрочем, меж кафедральных был разговор, что Рафаэль некоторое время числился у шефа, как у Чичикова, в мертвых душах. Сколько на кафедре ставок, особенно лаборантских, шеф держит в строгом секрете. Он сам заполняет на сотрудников табель рабочего времени и, чтобы никто случайно не заглянул в филькину грамоту, сам относит табель в бухгалтерию. Но шило давно прокололо мешок. К примеру, когда младшая дочь шефа училась еще на четвертом курсе, то, не появляясь на кафедре, числилась лаборанткой. Совмещает она должность старшего лаборанта, хоть и давно защитила диссертация и ходит в доцентах, до сих пор.

В первый день экзаменов у меня студенты получили самые низкие оценки, поэтому, с подачи заместителя декана, во второй день я уже принимаю экзамен не один. Рядом со мною сидит член ГЭК, профессор-патофизиолог Файзуллин. В принципе так и должен приниматься экзамен.

К нам входит, оступившись у порога, студент Товкаев. Он из Чечни. Ему шеф среди прочих погасил несданные зачеты, зачел аттестацию и допустил до госэкзаменов, тогда как его уже с первого курса следовало бы выгнать из университета.

Войдя в экзаменационную комнату, словно в кабинет к следователю, студент встает у двери как вкопанный. Он смотрит куда-то под потолок и, переминаясь с ноги на ногу, не знает, куда деть руки.

– Проходите, пожалуйста, не волнуйтесь, – говорит ему профессор Файзуллин.

Тавкаев приободрился. Меня он по практическим занятиям хорошо знает, поэтому садится напротив профессора и угрюмо молчит.

Челюсти и скулы у студента выдвинуты вперед, лоб узкий, черные лохмы волос местами торчат в разные стороны, глаза недобрые, холодные.

– Ваше имя, отчество? – спрашивает профессор.

– Гали Габдулвалеевич.

– Зачитайте, какой у вас по неотложке вопрос.

– Неотложная помощь при гипертоническом кризе, – уже по тому, как студент произносит слова, как неуверенно держится, видно, что он ничего не знает.

У меня нет никакого желания разговаривать со студентом, и я молчу.

– Пожалуйста, отвечайте, – говорит профессор.

Гали поднял голову, сверкнул на нас, как загнанный зверь, белками глаз и стал смотреть на свои лежащие на коленях руки. Его узловатые пальцы чуть-чуть подрагивают.

– Вам понятен вопрос? – спрашивает профессор, с удивлением и недоверием глядя на студента.

– Понятен.

Профессор Файзуллин посмотрел на меня. На его лице уже недоумение.

– Отвечайте на другие вопросы, что у вас по билету? – говорю я студенту.

– Пальпация почек.

– Где у больного почки?

Губы студента дернулись.

– Пусть пропальпирует, – обращаясь ко мне, произносит профессор и студенту говорит: – Поставьте стул рядом с кушеткой и не тяните время, показывайте.

Гали поставил стул рядом с кушеткой, на которой лежала «больная», и стал тупо смотреть на ее живот.

Как только Гали вошел в экзаменационную комнату, «больная» внимательно за ним наблюдала, и в глазах у нее появился испуг, поскольку ей как-то один студент так сильно надавил на живот, что он у нее не только неделю болел, но и отмечалось нарушение пищеварения. Руки у Гали сильные, как клешни. Она боялась таких рук, а с виду он совсем не был похож на студента. «Встретишь такого ночью в подворотне – с сердцем станет плохо», – мелькнуло у нее в голове.