Читать книгу - "Навеки Элис - Лайза Дженова"

Джон заехал на стоянку при кладбище Маунт-Оберн. Расчищен был довольно скромный участок, но само кладбище, тропинки и могилы оставались под снегом.

— Боюсь, там не лучше. Придется вернуться как-нибудь в другой день, — сказал он.

— Нет, подожди. Дай я посмотрю на это минутку.

Старые черные деревья с покрытыми инеем узловатыми ветками царили в этой зимней стране чудес. Из-под снега виднелись редкие серые верхушки самых высоких надгробий, принадлежавших богатым и выдающимся людям. Все остальное было похоронено. Истлевшие тела в гробах похоронены под землей и камнями, земля и камни — под снегом. Все было черным и белым, замерзшим и безжизненным.

— Джон.

— Что?

Она произнесла его имя слишком громко в окружавшей их тишине и заставила его вздрогнуть.

— Ничего. Мы можем ехать. Я не хочу здесь оставаться.

— Если ты захочешь, мы сможем вернуться на неделе, — сказал Джон.

— Вернуться куда? — спросила Элис.

— На кладбище.

— О!

Она сидела за кухонным столом. Джон налил красное вино в два бокала и один передал ей. Она по привычке вращала бокал в руках и думала о том, что регулярно забывает имя дочери, той, которая актриса, а вот как вращать бокал с вином, помнит. Ненормальная болезнь. Ей нравилось, как кружится в водовороте вино, его цвет, похожий на кровь, насыщенный аромат винограда, дуба и земли и тепло, которое оно дарило. Джон стоял напротив открытого холодильника. Он достал кусок сыра, лимон, острую жидкость и пару красных овощей.

— Как ты отнесешься к энчиладе с курицей?

— Прекрасно.

Он открыл морозильную камеру и порылся внутри.

— У нас найдется цыпленок? — спросил он.

Она не ответила.

— О, Элис, нет.

Он повернулся и показал ей какой-то предмет. Только это был не цыпленок.

— Это твой «блэкберри», он был в морозилке.

Джон нажал несколько кнопок, потряс и потер органайзер.

— Похоже, вода внутрь попала, подождем, пока просохнет, но я думаю, он сдох, — сказал он.

Элис разрыдалась, как будто только и ждала этого момента.

— Ничего страшного. Если не оживет, купим тебе новый.

«Как глупо, почему я так расстроилась из-за мертвого электронного органайзера?»

Может, на самом деле она оплакивала умерших маму, сестру и отца? Может, испытывала эмоции, которые не смогла выразить раньше, когда они были на кладбище? Это было бы разумно. Но все было не так. Возможно, гибель органайзера символизировала для нее потерю места в Гарварде и она оплакивала конец своей карьеры? Это тоже имело бы смысл. Но нет, она искренне и безутешно оплакивала смерть своего электронного органайзера.

Февраль 2005 года

Эмоционально ослабленная и интеллектуально истощенная, она рухнула в кресло рядом с креслом Джона напротив доктора Дэвиса. Только что она мучительно долго проходила разные нейропсихологические тесты в этой маленькой комнате этой женщины, которая проводит нейропсихологические тесты в маленькой комнате. Слова, информация, смысл вопросов женщины и смысл ответов самой Элис были похожи на мыльные пузыри, которые пускают дети с помощью тоненьких пластмассовых прутиков в ветреный день. Они быстро разлетались от нее в разные стороны, и чтобы уследить за ними, требовались невероятные напряжение и концентрация. И даже если ей удавалось на какой-то дающий надежду момент удержать некоторые из них в поле зрения, очень скоро — хлоп! — и они исчезали. Уходили без каких-либо очевидных причин в небытие, как будто их никогда и не было. Теперь прутик для пускания мыльных пузырей перешел к доктору Дэвису.

— Итак, Элис, вы можете произнести по буквам слово «вода» в обратном порядке?

Шесть месяцев назад она бы сочла этот вопрос мелким и даже оскорбительным, но сегодня это был серьезный вопрос, требующий серьезных усилий. Но это очень мало волновало и почти не унижало ее, совсем не так, как волновало бы и унижало шесть месяцев назад. Она чувствовала, что все меньше и меньше осознает себя. Элис — та, которую она знала и понимала, которую любила и не любила, чувства которой ощущала, — тоже стала похожа на мыльный пузырь. Она парила даже выше, и распознать ее было сложнее, и от внезапного хлопка её защищала только тонкая липидная мембрана.

Сначала Элис про себя произнесла по буквам требуемое слово и вытянула четыре пальца на левой руке — по одному на каждую букву.

— А. — Она загнула мизинец.

Она снова произнесла буквы про себя и перешла к пальцу, на котором носила обручальное кольцо.

— Д. — Она повторила процесс.

— О. — Средний палец.

И указательный:

— В.

Она улыбнулась и в победном жесте подняла левый кулак. Потом взглянула на Джона. Он вертел на пальце обручальное кольцо и безрадостно улыбался.

— Хорошая работа, — сказал доктор Дэвис.

И широко улыбнулся, словно впечатленный успехом Элис. Он ей нравился.

— А теперь я хочу, чтобы вы показали на окно после того, как коснетесь левой рукой правой щеки.

Она поднесла левую руку к лицу.

«Хлоп!»

— Простите, не могли бы вы повторить задание? — попросила Элис, не убирая руку от лица.

— Конечно, — с пониманием согласился доктор Дэвис, как родитель, который позволяет своему ребенку подглядеть в карты или заступить за черту до команды «старт». — Покажите на окно после того, как коснетесь левой рукой правой щеки.

Ее левая рука коснулась правой щеки до того, как он договорил, она вскинула правую руку в сторону окна и шумно выдохнула.

— Хорошо, Элис, — сказал доктор Дэвис и снова улыбнулся.

Джон не проявил никаких признаков радости или гордости.

— А теперь я бы хотел, чтобы вы назвали мне имя и адрес, которые я просил вас запомнить в начале нашей встречи.

Имя и адрес. Она потеряла их. Так, просыпаясь утром, она знала, что видела сон и даже могла знать, что это был сон о чем-то конкретном, но, как ни старалась вспомнить, детали сна ускользали. Ускользали навсегда.

— Джон Какой-то там. Знаете, вы постоянно спрашиваете меня об этом, а я никак не могу запомнить, где живет этот парень.

— Хорошо, попробуем угадать. Это Джон Блэк, Джон Уайт, Джон Джонс или Джон Смит?

Она не знала ответ, но была не против поиграть.

— Смит.

— Он живет на Восточных, Западных, Северных или Южных улицах?

— Восточных.

— А город? Арлингтон, Кембридж, Брайтон или Бруклин?

— Бруклин.

— Хорошо, Элис, последний вопрос: где мои двадцать долларов?