Читать книгу - "Тусовка класса "Люкс" - Элиот Шрефер"

Через какое-то время Табита сказала:

– Гм.

– Гм? – Он повернулся и увидел, что она смотрит на него. – Что «гм»?

– Не знаю, старина, – заговорила она, в глазах ее играла улыбка, – но мне кажется, ты заплутал.

Ной резко сел; хорошее настроение как ветром сдуло.

– Хорошо, что я самоуверенный ублюдок, а то бы я обиделся. Как прикажешь понимать это «заплутал» ?

– Я думаю, ты утратил ориентиры. Вот объясни мне: знаешь ты, почему ты делаешь то, что делаешь?

– Почему делаешь то, что… Что за бред, прекрати сейчас же.

– Вот видишь? Это уже что-то. Я задела твое больное место.

Я буду делать то, что хочу. Я учитель, вот кто я, и им я хочу быть, хочу помогать людям учиться, а репетиторство – это, конечно, не совсем для меня, но ведь это только на год или два, пока я не расплачусь с долгами, понятно?

Табита шлепнула себя по ноге, передразнивая его возмущение.

– Нет, серьезно, Ной, – она потрепала его ступню, – меня этим не обманешь. Мотивы у тебя куда более эгоистические, чем ты сам себе соглашаешься признаться. Преподавателем ты хочешь стать потому, что можно будет не работать летом и на вечеринках все тебя слушают. Ты сама респектабельность. Но ведь ты будешь читать лекции ребятам, которые в это время хотят быть совсем в другом месте. Готов ты к этому? Вряд ли. Сейчас тебе все легко дается, имей это в виду.

– Ты права, – согласился Ной, – конечно, мне ужасно повезло. Но это не все. Дело здесь не только в моей собственной выгоде.

Табита потрясла головой и глотнула вина.

– У тебя голова черт знает чем забита. Да, учителя – это здорово. Конечно, я рада, что у меня были хорошие учителя. – Табита явно все больше увлекалась спором. Она выпрямилась. Глаза у нее заблестели. – Но ты не из таких, ты не из подвижников. Для тебя важен комфорт, престиж. И это совершенно нормально. Но твое желание быть учителем – я даже не знаю, ты, наверное, сам не знаешь, зачем тебе это надо.

– Так ты что, хочешь сказать, что я недостаточно о себе забочусь?

– О нет, ты не альтруист. Просто ты хочешь помогать другим людям, потому что не можешь разобраться со своими проблемами, со своими собственными заморочками.

Ной откинулся на спину. Он ненавидел ее, и в то же время ничто не могло так его завести. Ему хотелось броситься на нее, обдать своим жаром.

– А ты язва, мать, каких мало, – сказал Ной. Табита откинулась на подушку, продемонстрировав поджарый живот.

– Тебе это, наверное, не понравится, но тебе нужно об этом знать. Ведь именно по этой причине у тебя никогда не было серьезных отношений с девушками.

– Что ты хочешь сказать? Что я эгоцентрик?

– Да. И нет. В тебе, как во всех неординарных личностях, сочетаются эгоизм и полное его отсутствие. Ты одновременно над собой и в плену у собственных мыслей. Ничто из этого, – она широким жестом обвела комнату и, возможно, весь остальной Нью-Йорк, – не может сравниться с вопросами, которые пытаешься решить ты. Конечно, девушка, подруга, возлюбленная не поможет тебе разобраться в вопросах классового устройства или философии. Зато она может доставить тебе удовольствие и радость. Она может поддерживать тебя, и тебе будет хорошо оттого, что ты поддерживаешь ее. Я бы могла делать это все для тебя, если бы ты только позволил сам себе оценить меня по достоинству. Но ты не позволил.

Прежде, всякий раз как Табита загоняла его в угол, это заканчивалось сексом. Сейчас он не знал, что делать: жар, эмоции переполняли его, искали выхода. Но хотя вид ее тела возбуждал его, ему не хотелось к ней притрагиваться, и он чувствовал, что если это сделает, то каким-то образом предаст свою растущую страсть к Олене.

– Ты знаешь, Таб, ты умница, но давай пока оставим все как есть. Ты фактически заставляешь меня что-то решить, а я не хочу. Серьезные отношения, девушка… понимаешь, она должна будет понять, что мир. как я его ВИЖУ– вращается вокруг меня – или вокруг нее.

Табита легонько стукнула его по ноге, потянула за мягкие черные волоски у него на лодыжках.

– Ладно, ладно, успокойся.

Они еще немного поговорили, но под конец Табита начала клевать носом. Секс был упущен, и Ной чувствовал раздражение и тоску. Вскоре он ушел.

* * *

Когда на следующий день он проснулся, в квартире никого не было. Он подумал об Олене. Гера прямо-таки заставила ее пойти с ней по магазинам; он представил себе, как Олена уныло ждет возле магазина распродаж, пока ее мать лазает внутри. Она, должно быть, курит и разглядывает своих новых соотечественников, прогуливающихся мимо нее. Эта картинка заставила его улыбнуться. Гера оставила на столе хлеб и варенье из инжира, чтобы Ной мог позавтракать. Он взял себе ломоть темного крестьянского хлеба и пошел бродить из комнаты в комнату. На пороге спальни Олены он остановился и посмотрел на модернистский плакатик на стене. Потом вошел внутрь. Она оставила открытым верхний ящик тумбочки. Ной заглянул внутрь, старательно собирая в ладонь хлебные крошки. Из одежды там было только самое необходимое – поношенные футболки, несколько пар джинсов. В джинсах он заметил вяленую албанскую колбаску и дешевый кожаный ремень с блестящей желтой пряжкой. Сбоку лежали старые спортивные тапочки, несколько пластмассовых бритвенных станков и связка тампонов. Нижнюю часть тумбочки занимали книги. Сверху лежали романы Толкиена и Форстера – первый на французском языке. Ной осторожно отодвинул их босой ступней – в руках у него все еще был ломоть хлеба. Показались разномастные пожелтевшие книжки в твердой обложке, возможно, еще семидесятых – восьмидесятых годов: «Тесты по логике и интеллекту», «Английская грамматика для учащихся», «Проверьте свои знания: новые вступительные тесты по английскому языку. Стратегии и навыки». Эту последнюю книжку Ной поднял и пролистал. Это был обобщенный свод стандартизированных тестов, приводящий случаи изощренных текстовых и методологических закавык, куда более сложных, чем те, что входили в СЭТ, – например, там предлагалось вычислить объем наполняемой газом сферы. Кто-то, вероятно Олена, исписал всю книгу трехцветными аннотациями, то на английском, то на албанском языках: «Проверить: с постоянной ли скоростью разгоняется поезд? » или «Прошедшее время здесь указывает на то, что повествователь осознает сюжет лишенным актуальности». Подмечено в обоих случаях хорошо, но на СЭТе такое старание ей пользы не принесет: не стоило ей так абстрагироваться и так все усложнять. На самом деле все было проще: если сказано, что поезд движется из Стэнфорда в Айронвилл со скоростью 35 миль в час, учащимся полагается думать, что он движется с такой скоростью на протяжении всего пути, и что когда он только отходил от перрона, мгновенно набрал все положенные 35 миль. Олена, сочтя тест более сложным, чем он был на самом деле, пыталась использовать исходные цифры, чтобы вычислить темп ускорения поезда. Ной слышал о таких случаях от коллег-репетиторов, но сам прежде с ними не сталкивался: существовала категория «чересчур умных» учеников, которые слишком легко находили верный ответ и оттого считали его неправильным.