Читать книгу - "Русская дива - Эдуард Тополь"

Рубинчик очнулся в больничной палате оттого, что кто-то держал его за руку и по этой руке из него словно вытекало излишнее напряжение. И сердце замедляло свой безумный галоп, и пульс успокаивался.

Он открыл глаза.

Неля, его жена, сидела над ним, держа его за руку. На ней был застиранный больничный халат и такая же серо-белая больничная шапочка со смешным чернильным штампом на украинском языке: «Кiiвска лiкарня № 39».

— Где я? — спросил он.

— Ты в Киеве, все в порядке. Лежи, — сказала она мягко.

Он скосил глаза — в палате, кроме него, лежали на койках еще шесть человек.

— И тебя вызвали в Киев? — изумился он. — А что со мной? Инфаркт?

— Нет. Но у тебя давление двести сорок на сто восемьдесят. А было еще больше.

— И что это значит? — Рубинчик всю жизнь считал себя абсолютно здоровым и никогда не измерял своего давления.

— А как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила Неля.

— Нормально. Немножко голова тяжелая, а так… Могу даже встать.

Он зашевелился, пытаясь подняться, но она испуганно удержала его:

— Нет, нет! Лежи! — и позвала кого-то рукой: — Зайди, он очнулся!

Игнат Дзюба, загасив в коридоре сигарету, вошел в палату.

— Ну вот! Наконец-то! — сказал он с напускным оптимизмом, типичным для посетителей тяжелобольных. — Напугал же ты нас, старик! Врачи говорят, с таким давлением не живут! А я им говорю: да бросьте! Его же сто сорок ткачих ждут, как он может не жить? Мы с ним еще и по горилке ударим! Точно, Иосиф?

— А у тебя с собой? — спросил Рубинчик.

— Ну? Ты видишь? — сказал Игнат Неле. — Я ж те говорил: он придуривается! А если я еще сюда делегацию ткачих запущу, да с цветами!..

Медсестра, суровая, как штукатурка на стенах, подошла к кровати Рубинчика, молча взяла его руку, обвязала резиновым жгутом выше локтя и стала измерять давление.

Рубинчик, Неля и Игнат смотрели на нее вопросительно.

— Сколько? — спросил Игнат, когда она стала сворачивать резиновый шнур.

— Двести двадцать на сто шестьдесят, — сообщила она.

— Ну, уже можно жить! — бодро воскликнул Игнат и, посмотрев на часы, сказал Неле: — Вы как — сегодня полетите? Или завтра?

— Я не летаю, — сказала Неля. — Я боюсь самолетов.

Но дело было не в ее аэрофобии. А в том, что отправиться домой самолетом Рубинчику не разрешили врачи. И только через двое суток, когда давление снизилось почти до нормы, главврач выпустил его из больницы под Нелину расписку, что она повезет его домой поездом.

В поезде, в мягком купе на двоих, Неля сказала:

— Знаешь, это была твоя последняя командировка.

— Почему? — изумился он.

— Потому что мы уезжаем из этой страны. Хватит.

И рассказала про израильский вызов, «Доску информации» в консерватории, старуху Ребекку Гилель и статью в «Огоньке». И о том, как ее избили в Москве и выбросили из троллейбуса.

— Ребекка не стала ждать, когда немцы начнут избивать евреев на улицах, и осталась жива, — сказала Неля. — А у нас дети, и мы еще сидим тут!

— Но что я буду там делать?!

— Не знаю. Но если ты не поедешь, я уеду с детьми. Решай.

Лежа на полке, Рубинчик услышал, как оглушительно заклацали колеса поезда, и увидел, как замелькали за окном стальные опоры моста — они проезжали тот самый мост, на котором он пять дней назад потерял сознание.