Читать книгу - "Против течения - Лариса Шкатула"

– Папа… с ним всё в порядке? – осторожно спросила я.

– Так он с этой… – весело начал Алексей, но тут же прикусил язык от сильного толчка брата.

Ну и кто из моих детей чуткий? Саша, а не Алексей всегда старался уберечь меня от стресса и вообще от неприятностей.

– Чёго ты толкаешься, – пробурчал Лёшка, – всё равно мама узнает.

– Так Алёна Константиновна жива? – спросила я, почему-то решив, что ее убили.

– Жива, – кивнул Саша, – а вот дядю Фёдора арестовали.

Значит, мне вся эта фигня про него не привиделась. Вслух сыновьям сказала.

– Я уж думала из-за температуры разговоры про отвертку мне померещились.

– Была отвертка, – хихикнул Алексей. – Так и тётя Илона тоже не права. Кто же оскорбляет человека, когда у него в руках холодное оружие!

Ему казалось, что происшедшее всего лишь прикол.

– Мне всегда казалось, что дядя Фёдор такой спокойный, – наконец проговорил и Саша. – В последнее время он выглядел странно. Вроде говорит несерьезно, улыбается, а глаза полные ненависти…

Интересно, а почему же я этого не заметила? Почему-почему, по кочану! Я вообще многого не замечала. Получается, внимательность к друзьям и близким была мне не слишком свойственна. Мы встречались с Фёдором, и я думала, что он излишне спокоен, вон даже шутит, а всё было гораздо сложнее.

– А как вы узнали, что говорил дядя Фёдор?

– Папа сказал мне, а я – Саньке. Он говорил вообще, без подробностей, мы уже сами догадались… Папа сказал, чтобы ты не обижалась, но тётя Илона в больнице, а её дочь пока приедет… Короче, некому за ней ухаживать… Ты же не обидишься на папу?

В голосе сына прозвучала тревога. Он тоже привык, что семья у нас крепкая и никаких сюрпризов никто не ожидал. Ведь развал семьи может негативно отозваться и на судьбе самого Алексея. Саша высказался скупо:

– Будем надеяться, всё будет хорошо.

Я поняла, что пока братья вдвоем, ничего путного мне не услышать, и послала Алёшку на первый этаж больницы, где была аптека, чтобы купил мне аскорбинки. Хотя она была нужна мне, как рыбе зонтик.

– Быстро, говори, что за отвертка, и как на самом деле всё было. Моя запредельная на тот момент температура всё в голове перепутала. Говори, я нормально себя чувствую.

Саша не стал уклоняться и вкратце рассказал. Отвертка лежала на подоконнике. Накануне к нам приходил электрик, вешал в холле новую люстру. Вот он её и забыл. Длинную, тонкую, наверное, очень удобную для электрических работ.

– Тётя Илона сказала дяде Фёдору, что он… ну, что он как мужчина неспособен, он её и ударил. В живот. Сутки она была в реанимации, сегодня перевели в палату… У неё и в самом деле здесь нет родных. Выходит, и друзей тоже…

Положим, друзей, не друзей, но приятельницы у неё точно имеются. Неужели никто, включая самого Ивана, не видит, что его присутствие у кровати… кого, его любовницы, почему бы не озвучить то, что всем известно? – ничто иное, как манипуляция Илоны моим мужем… Почему-то мне захотелось пойти к ней в больницы и надавать как следует по её наглой физиономии – какое она имеет право?! Собственное бессилие злило меня так, что я прямо ощущала, как подскакивает температура. Но с другой стороны во мне вдруг проклюнулась собственница?

– … К моей жене – тьфу-тьфу! – полгорода бы собралось… Я тебе об этом рассказываю, потому что Лёха прав, лучше ты обо всём от нас узнаешь…

– Неужели и правда тебе это папа рассказал?

– Как мужчина мужчине. Мужчинам тоже хочется делиться впечатлениями. А с кем, если не с сыном? Ты и в самом деле на него не обижайся. Знаешь же, папа добрый. А женщине он не смог отказать. К сожалению…

Саша вздохнул.

Оригинально! И ведь не возразишь. Папа добрый. И когда ему предложили на выбор, к кому применить эту свою доброту, он не усомнился, что к Илоне. Всё вокруг меня шло наперекосяк. Устоявшаяся жизнь… О ней можно было лишь вспоминать. Неужели я открыла этот ящик Пандоры?

Мой дорогой сын. Мужчина. Ничего не видел в том, что его отец поехал дежурить у постели чужой тёти. Я никак не могла этого осознать. Хотелось что-то делать: кричать, требовать справедливости, куда-то бежать. Но я лишь могла сморгнуть слезу, которая набежала вдруг на глаза.