Читать книгу - "X20 - Ричард Бирд"

Скрестив руки, я стоял в дверях и смотрел, как она вытирает ладони о футболку и выцветшие джинсы. В кармане отчетливо вырисовывалась пачка сигарет.

— Разумеется, если бы я была беременна, то не стала бы курить. Можно мне войти?

Мне хотелось сказать “да”, потому что я хотел в нее влюбиться. Впрочем, мне хотелось сказать и “нет”, потому что я слышал, как перед этим она постучала в дверь Джулиана Карра. Его не было дома.

Я шагнул в сторону и пропустил ее внутрь. Она быстрым взглядом окинула узкую кровать, коричневый коврик и пустующую доску для записок на внутренней стороне двери.

— Тебе стоит обзавестись пуфиком, — сказала она. — Обожаю пуфики.

Затем она сказала:

— Ничего, если я закурю?

Уолтер опять здесь, из сочувствия. Думаю, еще и потому, что собирается выкурить несколько трубок тайком от своей дочери Эмми. Кажется, он уверен, что дом в целом и эту комнату в частности вот-вот опечатают судебные приставы, и поэтому действует так, словно каждый день — последний. Мне впервые приходит в голову: а ведь ему невдомек, что дом принадлежит мне. Он хочет знать, какая судьба ждет снимки и рисунки Тео.

— Кстати, где он раздобыл это легкое?

Уолтер имеет в виду сильно увеличенный снимок среза препарированного легкого, висящий слева от двери. На снимке преобладает розовый цвет. В высоту он меньше, чем в ширину, и Тео поместил его в черную пластмассовую рамку. Похоже на комок жевательной резинки, недавно выплюнутый на раскаленный асфальт. Кто-то подобрал резинку, растянул, а потом заснял вместе со следами прилипшего гудрона и всего остального.

Вывесить этот снимок — как это типично для Тео с его чувством юмора. Снимок задавал тон всей комнате: такая вот искрящаяся ирония позднее стала основным принципом Клуба самоубийц.

Это не моя идея.

Джулиан Карр никогда не сомневался, что окончит университет с отличием, и это позволит ему поступить в аспирантуру университета Дьюка в Вирджинии. После защиты докторской диссертации он намеревался сделать блестящую карьеру на медицинских исследованиях в лаборатории “Бьюкэнен” где-то в Европе. За время недолгого обучения у светила науки он откроет лекарство от рака.

Меж тем он набирал известность в качестве студента. В ноябре он проник в холодильный отсек медицинского факультета и выкрал сердце и легкие трупа индуса, предназначенного студентам-первокурсникам для вскрытия. Он вскрыл тело сзади, сделав разрез под лопаткой, поэтому спереди оно выглядело нетронутым. Обнаружив отсутствие двух основных органов, одна студентка сказала:

— Я думаю, это неэтично. Все тела, изображенные в учебниках, принадлежат европейцам.

Поскольку Джулиан Карр был моим соседом и другом, он первым сообщил мне слушок о том, что легковерный студент-историк, единственный в корпусе не имевший отношения к медицине, видел роды. Я воспринял его мягкую иронию как знак привязанности и сосредоточился на мысли о том, чтобы влюбиться.

Первое, от чего я отказался твердо и непреклонно и без малейших раздумий, — котенок, которого мы нашли в Центре. Скрестив руки, я загораживал вход в свою единственную комнату.

— Не возьму.

Чтобы лишний раз это подчеркнуть, я закурил “Кармен” и глубоко затянулся.

— Это подарок, — сказал он. — Я купил ему новую бутылочку для кормления и остальные причиндалы.

— Нет.

— С розовой крышечкой и портретом Багза Банни сбоку. Взгляни.

— Нет.

— Но у меня есть пес. Не могу же я держать кота и пса.

Грузно приплелся Гемоглобин, подвывая от какого-то воспоминания или в предвкушении еды, понимая, что чего-то хочет, но не зная, чего именно. Он бросил попытки вспомнить, забрался на диван, потоптался и лег.

— Не могу же я держать обоих, а? — сказал Тео.

— Нет, — сказал я. — Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах.

— Давай сделаем так, — сказал он. — Пусть все будет по-честному, поэтому бросим монету. Решка — ты его берешь.

— Мне не нужен кот, Тео.

— Орел — ты лупишь его по голове большой палкой, пока он не отдаст концы.

Мать приехала меня навестить.

За два дня до ее приезда я открыл окно. Затем спрятал пепельницу, которую Люси украла в баре, и вытряхнул из корзины окурки Джулиана. В ночь перед приездом я передумал и двадцать минут оттирал внутренность корзины лимонной жидкостью для посуды.

К счастью, Джулиан на весь день уехал в “Бьюкэнен”. Компания пригласила его в виварий, где обезьян учили курить. Люси была в Лондоне на демонстрации против миссис Т, так что в итоге я избежал необходимости представлять свою мать тем, кто для меня что-то значил. Я не выдал ничего личного и ни к чему не привлек внимания.

Вообще-то мать осталась настолько довольна визитом, что предложила купить что-нибудь особенное для оживления моей комнаты. Мы отправились в старейший универмаг города и в зале для некурящих тамошнего ресторана попили чаю. Затем она купила мне черный вельветовый пуфик, доплатив за треугольную этикетку Британского института стандартов с надписью “НЕ ВОСПЛАМЕНЯЕТСЯ”.

Уолтер говорит, что играл вчера вечером в домино в “Генерале Гордоне”, и Хамфри Кинг поинтересовался, не против ли я, если он будет время от времени заскакивать, как в стародавние деньки.

— Это было не так уж давно, Уолтер.

— Доживешь до моего возраста — все деньки будут стародавними.

Разумеется, я говорю ему, что я не против.

Он говорит, что старый Бен Брэдли и Джонси Пол тоже там были. И еще парочка других.

Я не могу удержаться от смеха.

— Приводи всех, — говорю я, — и новеньких, если кто-нибудь еще хочет присоединиться. Притаскивай всю доминошную лигу, Уолтер, если у них легкие выдержат.

— Я не могу его взять. Его еще надо кормить из бутылочки, а на работе у меня жалуется секретарша миссис Кавендиш.

— Нет.

— У нее аллергия на кошек.

— Нет.

— К тому же я каждую среду вечером занят и не могу брать его с собой.

— Ты его нашел, ты и бери. Глупо бросать монету.

— Я дал ему имя.

— Я не возьму твоего кота.

— Бананас.

— Нельзя принимать решение, бросив монету.

— Его зовут Бананас.

Я посмотрел на котенка, тот свернулся у Тео на руках клубком и мурлыкал. Коричневые отметины все равно напоминали утку. Он потерся щекой о шерстяную безрукавку Тео, чуть высунув розовый язычок. Знаю, коты не улыбаются, но когда Бананас так закрывал глаза, я думал, что, возможно, и ошибаюсь.

— Ладно, — сказал я. — Я буду присматривать за ним и кормить в среду вечером. Остальное время он твой.