Читать книгу - "Моноклон - Владимир Сорокин"

Продавщицы Мокшева, Голубко и Абдуллоева без стука вошли в кабинет Сотниковой. Екатерина Станиславовна, надев стильные узкие очки в тончайшей золотой оправе, перелистывала бухгалтерский отчет за третий квартал для налоговой.

— Да… — не глядя на них, произнесла она, быстро просматривая подшитые листы.

Продавщицы молча, со скучающе-напряженными лицами встали посередине кабинета.

— Да? — она подняла глаза, увидела вошедших, сняла очки, потерла переносицу загорелой рукой с огромными накладными ногтями молочного цвета и двумя золотыми кольцами, вместе составляющими венецианскую маску.

Продавщицы молчали.

— Так, — она поморгала, повела затекшей шеей. — Где Нина Карловна?

— Идет из фасовки, — буркнула Голубко.

Сотникова вытянула из плоской пачки «Слим» тонкую сигарету, закурила:

— Значит, человеческого языка не понимаем?

Продавщицы молча смотрели на нее.

— И работать профессионально не желаем?

— Мы хотим работать, — ответила за всех коренастая, со сросшимися черными бровями Абдуллоева.

В кабинет стремительно вошла маленькая, круглая Нина Карловна:

— Что случилось, Катерин Станиславна?

— Случилось, опять случилось, — закивала головой Сотникова, выпуская дым сквозь пухлые губы. — Стоят и трут, стоят и трут. Опять!

— Девочки, — Нина Карловна укоризненно повернулась к продавщицам.

— Мы обсуждали кондишен, — сказала Мокшева.

— Что? — скривила губы Сотникова.

— У нас холодновато в отделе.

— Пятнадцать градусов, как положено, — тряхнула клипсами Нина Карловна. — У вас же кофты под халатами, вы чего?

— Конди-и-шен! — Сотникова откинулась в кресле, закачалась. — Врет и не краснеет.

— Мы правда обсуждали кондишен, — Голубко смотрела исподлобья.

— А чего ж вы ржали, как кобылы, а? — повысила голос Сотникова. — От холода?

— У вас у каждой свой фронт: колбаса, мясо, полуфабрикаты, — зачастила Нина Карловна. — Каждая стоит на своем, каждая отвечает за свое место, каждая следит, каждая смотрит покупателям в глаза, улыбается, предлагает…

— Стоят и трут, стоят и трут! — взмахнула рукой Сотникова. — Как неделю назад терли, так и сейчас. Вы что, на митинге? Оппозиция?

— Мы не оппозиция, — ответила с улыбкой Голубко. — Больше не повторится, Катерина Станиславовна.

— У нас не Черкизон, красавицы, — стремительно стряхнула пепел Сотникова. — Мы и так покупателей теряем, время слож-ней-ше-е. А вы мне — нож в спину. На, Екатерина Станиславовна, получай нож в спину!

— Бонуса лишитесь, — качала круглой головой Нина Карловна. — Лишитесь бонуса.

— Конечно! — качалась в кресле Сотникова. — Новогодний бонус получат далеко не все. И это не только из-за кризиса. Не только.

— Будем стараться, не будем разговаривать, — улыбалась Голубко.

— Молча будем работать, — закивала Абдуллоева.

— Девочки, делайте выводы, — посоветовала Нина Карловна.

— И это в последний раз! — подняла палец с молочным ногтем Сотникова.

— Обещаем, — кивнула Голубко.

— И я вам обещаю. Идите! — мотнула головой Сотникова.

Продавщицы вышли.

— И ты иди, — Сотникова недовольно подтянула к себе отчет. — Распустились, дальше некуда!

Нина Карловна вышла.

Заглянула секретарша Зоя:

— Катерин Станиславна, по мерчендайзингу.

— Все собрались? — Сотникова не подняла головы.

— Да.

— Щас я выйду.

Зоя закрыла дверь.

Сотникова отодвинула отчет, встала, зевнула, потянулась. Подняв вверх руки, вышла из-за стола на середину кабинета. Расставила длинные крепкие ноги на ширину плеч, положила руки на затылок. Стала делать круговые движения влево и вправо, резко выдыхая. На ней были светло-серые, в тонкую белую полоску расклешенные брюки с широким ремнем и белая блузка с вышитыми серебристыми лилиями.

Зазвонил мобильный. Она подошла к столу, взяла, глянула на номер, опустила руку с мобильником вниз, задумчиво облизнула губы. Выдохнула. Быстро приложила мобильник к уху:

— Слушаю.

— Здравствуй, — раздался женский голос.

— Здравствуйте, Ольга Олеговна.

— Я к тебе еду.

— Куда?

— Туда. Ты что, не на работе?

— Я на месте… но…

— Что — но? Я уже на проспекте.

— Но здесь, ну, у меня… не очень…

— Очень. Подъезжаю, встреть.

Разговор прервался.

— Блядь… — Сотникова бросила мобильный на стол, оперлась о столетию руками, сильно тряхнула головой.

Ее короткие, густые, гладкие волосы, крашенные в цвет спелой ржи, взметнулись волной и опали.

— Ну что за блядь… — вздохнула она, схватила мобильник и пошла из кабинета, громко цокая высокими каблуками.

— Зой, ко мне никого в течение часа. Никого! — бросила на ходу, минуя секретаршу.

— Понял, — кивнула Зоя.

Сотникова прошла по коридору, вышла в зал. Здесь толпились, ожидая ее, все двенадцать мерчендайзеров в синих халатах со своими блокнотами.

— Отбой до пяти! — громко объявила она, проходя сквозь них.

Двинулась по залу, огибая стеллажи и посетителей, негодующе качая головой:

— Блядь… ну блядь… ну, что ж за блядь, господи…

По ходу заметила на полу упаковку пастилы, подняла, бросила в большую, стоящую на полу сетку с игрушечными мягкими поросятами. Прошла сквозь свободную кассу.

— Здрасьте, — сказала полная молодая кассирша.

Сотникова пересекла вестибюль с банкоматами, камерой хранения и киоском оптики, прозрачные двери разошлись, она шагнула на брусчатку, встала. На улице было по-прежнему слишком тепло, слишком солнечно и слишком сухо, несмотря на сентябрь. Молодые каштаны и липы и не думали желтеть. На пыльном газоне дремали три бездомные собаки.

Быстрым шагом Сотникова прогулялась от входа в гипермаркет до клумб и обратно, повернулась и увидела подъезжающую черную «Волгу». Молочным ногтем показала свободное место на стоянке. «Волга» свернула, запарковалась. Из машины вышла миниатюрная Малавец в форме советника юстиции второй степени, двинулась ко входу.