Читать книгу - "Наша трагическая вселенная - Скарлетт Томас"

— Я, наверное, сошла с ума. Что я делаю?

— Ничего не делаешь. Все, Либби, перестань. Как ты объяснишь это Бобу?

Она столкнула машину в реку и бросила вслед за ней ключи.

— Скажу, что, наверное, это сделали мальчишки, — сказала она, когда машина, громко булькнув, пошла ко дну. — Те, что стянули у меня ключи. Звучит бредово, конечно, но никто ведь не подумает, что я дошла до того, чтобы столкнуть собственную машину в реку, правда? Не знаю, что должно было бы случиться, чтобы я решилась на такую глупость. Господи боже. Спасибо тебе, Мег. Это была блестящая идея. Я позвоню завтра, если доживу до утра.

Она посмотрела на часы и двинулась по набережной в сторону Лимонного дома. Ее красная шаль трепетала в порывах ветра подобно флагу. Мне на ум пришла одна буддийская притча о флаге, развевающемся на ветру. Что движется — ветер или флаг? Двое монахов спорят об этом, и тут к ним подходит мудрец и говорит: «Ветер не движется и флаг не движется. Движется разум». Я медленно пошла вперед, и Беша принялась заново обнюхивать скамейки с таким видом, будто ничего не произошло. Либби уходила не оглядываясь, и я смотрела, как она становится все меньше и меньше, пока наконец она не дошла до угла и не свернула в сторону бухты Баярд. Конечно, любой ученый сказал бы вам на это, что на самом деле она не становилась все меньше и меньше, просто она с каждым шагом удалялась.

Ветер обдавал реку своим тяжелым дыханием, я пыталась утащить Бешу домой и краем глаза поглядывала на рябь черновато-зеленоватой воды. От машины Либби не осталось и следа. Я смотрела на реку — на скамейки я не смотрела. Поэтому, когда кто-то окликнул меня, я подпрыгнула от неожиданности. Это был мужчина, его силуэт наполовину скрывала мгла. Беша уже нюхала его древние походные ботинки, а он гладил ее между ушей. На нем были джинсы и пальто с большими деревянными пуговицами. Спутанные черные с проседью волосы падали ему на лицо. Получается, он сидел здесь и видел, что произошло? Наверняка. И слышал, что все это была моя идея? Он посмотрел мне в глаза. Я уже и так знала, что это Роуэн. Так значит, он все-таки пришел. И все это время приходил каждое воскресенье?

— Привет, — сказала я чуть слышно. — Ты…

— Здравствуй, — ответил он. — Прохладно сегодня, да?

— Да уж, не жарко.

— У тебя все в порядке?

— Да. Вроде в порядке. А ты как?

— Мерзну. И настроение ни к черту. Весь день просидел в Центре, работал над главой о «Титанике». Представляешь, все никак ее не закончу. Наверное, надо радоваться тому, что я вообще до сих пор жив. Все говорили, что пенсия меня убьет.

Роуэн и его подруга Лиз перебрались в Дартмут чуть больше года назад, чтобы ухаживать за матерью Лиз. Они жили у крепости, в эллинге,[5]переоборудованном под жилье. Из их окон открывался потрясающий вид на вход в бухту. Внутри дом был обставлен со вкусом, там не было ничего лишнего и ни один предмет не выглядел старым или потрепанным, хотя в действительности всем вещам было по многу лет. Как-то раз они пригласили меня на обед — Роуэн тогда еще не вышел на пенсию. Лиз была слишком сильно накрашена и разговаривала с ним как с ребенком. Рассказывала истории о том, как Роуэн на три часа потерялся в торговом комплексе, как явился в джинсах на рождественскую вечеринку ее фирмы, куда всех приглашали в смокингах, и как одним прикосновением сломал новую посудомоечную машину. Я тогда представила его себе сидящим в просторном кабинете Гринвичского университета: вокруг ни души, окно настежь открыто, за ним — лужайка с недавно подстриженной травой; Роуэн завален книгами и пьет хороший кофе, содрогаясь при мысли, что дома его ждет очередной званый обед. И зачем только он уходит на пенсию? — подумала я тогда.

— Большинство людей на пенсии принимается что-нибудь выращивать или мастерить, правда? — улыбнулась я. — Они же не становятся директорами Морских центров? В общем, я бы не сказала, что ты пенсионер — во всяком случае, в том смысле, в котором это слово принято понимать.

Он вздохнул.

— Работа та еще. Целыми днями вожусь с моделями кораблей. Ветродуями. Коллекциями камней и морских желудей. Интерактивными таблицами приливов и отливов. В общем, детский сад. Зато у меня теперь уйма свободного времени — могу заниматься йогой.

Значит, о Либби и ее машине он ничего и не скажет. У нас будет «нормальная» беседа — слегка печальная, с элементами флирта, — такая же, как и множество других, которые мы вели каждый день перед открытием Морского центра, когда Роуэн приходил в библиотеку в Торки поработать с документами, а потом мы всегда отправлялись пообедать или выпить кофе. Интересно, в конце этого разговора мы тоже поцелуемся, как после нашей последней встречи?

— Как твоя работа? — спросил он.

— Нормально. Ну, более или менее. В очередной раз вернулась к первой главе своего «настоящего» романа, все переделываю. На днях обнаружила, что за последние десять лет выбросила из него около миллиона слов. Казалось бы, это должно было пойти ему на пользу, но нет, не пошло. Там теперь полная неразбериха. Впрочем, ладно.

— Но корабли-призраки там хоть остались?

— Нет. Ну то есть в каком-то смысле остались. Не знаю, может, они еще вернутся.

— А как Греция?

Я нахмурилась.

— Я не поехала. Было слишком много работы.

— Понятно. Очень жаль.

— Ладно, ничего. А как ты? Как твоя глава?

— Ну, приходится все время читать что-нибудь новое. Вот только что прочел поэму о гибели «Титаника» на сто страниц, Ханса Магнуса Энценсбергера.[6]

— Хорошую?

— Я дам тебе почитать. Там не только о гибели «Титаника», о разных вещах. Например, есть отрывок о членах религиозного культа, которые сидят на холме и ждут конца света, который должен настать после полудня. А когда конец света так и не наступает, все они вынуждены пойти в магазин и купить себе новые зубные щетки.

Я засмеялась, но почувствовала себя виноватой: Роуэн уже давал мне одну книгу, а я так ее и не прочла, хотя честно собиралась это сделать. Это был роман Агаты Кристи «Загадка Ситтафорда», и я понятия не имела, с чего вдруг Роуэну пришло в голову дать его мне. Он принимал участие в подготовке одного мероприятия в доме Агаты Кристи на реке Дарт, только поэтому и стал читать ее книги. Но вряд ли там нашлось бы что-нибудь интересное для меня. Беллетристикой меня уже давно трудно было удивить.

— Похоже, это классная поэма, — сказала я. — Немного похоже на книгу, которую я сейчас рецензирую. Если не считать того, что книга, которую я рецензирую, совсем не классная.