Читать книгу - "Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю - Ольга Разумная"

— Хорошо, — сонно прошептала Лера, — но очень хочется домой, к маме…

И только когда девочка наконец-то заснула, Александра Аркадьевна дала волю чувствам. Захлебываясь, она рыдала, выла, стонала от горя утраты, от невыносимой душевной боли и от жалости к внучке, которая еще даже не подозревает, какая беда обрушилась на ее хрупкие плечи.

Лерочка родилась ребенком слабеньким и очень болезненным, поэтому Нина оставила работу и полностью посвятила себя дочери. Отец Леры, Павел Евгеньевич Цветаев, не возражал против такого решения жены, он летал вторым пилотом на аэробусе А-320 в Европу и мог прекрасно содержать семью один. Нина души не чаяла в своей девочке, и Лера привыкла, что мать постоянно находится рядом. Ей не требовалось общество других детей, она не любила их вечную беготню и шумные игры и была готова целыми днями сидеть на коленях у Нины и слушать ее удивительные истории про прекрасных принцесс или рассматривать книги с яркими картинками, которые привозил отец.

— Как она жить-то будет? — вздыхала бабушка, глядя на то, как Лера повсюду неотступно следует за матерью. — Вот помяни мое слово, вырастет девчонка беспомощной и несамостоятельной.

— Пойми, Нина, твоя любовь калечит ребенка, — выступил наконец в поддержку тещи Павел. — Мы должны помочь Лерочке социально адаптироваться, а для этого необходимо оторвать ее от твоей юбки и отправить в детский коллектив. Надеюсь, ты со мной согласна?

— Согласна, Пашенька, — не привыкшая перечить мужу, прошептала Нина, хотя ее воображение уже рисовало страшные картины того, как более шустрые и самостоятельные дети травят и обижают слабенькую, беспомощную Леру. — Паш, а может, подождем еще годик, пусть хоть немножко окрепнет?

— Никаких может! — Павел решительно хлопнул ладонью по столу, словно ставил точку в конце неприятного разговора. — Все дети ходят в садик, и с нашей принцессой там ничего не случится!

Не прошло и недели, как стараниями Павла Валерия Цветаева получила путевку в старшую группу детского сада № 89, еще месяц ушел на сдачу анализов и оформление медицинской карты. И вот этот день наступил, с огромным трудом Лерочку оторвали от матери и оставили одну среди чужих, совершенно незнакомых ей людей. Первые дни Лера плакала навзрыд, громко и горько, размазывая слезы по худенькому бледному личику и умоляя воспитательницу сжалиться над ней и отвести домой, к маме.

— Не волнуйтесь, это вполне закономерная реакция домашнего ребенка на детское учреждение, — со знанием дела заявила Зоя Петровна, воспитательница старшей группы, усталая дама за пятьдесят с печальными, словно потухшими глазами. — Поплачет немного и перестанет.

— А может, она просто не садовская? — робко предположила Нина, у которой сердце разрывалось при виде страданий дочери. — Бывают же такие дети, я читала.

— Вы, мамочка, поменьше читайте всякую ерунду. — Воспитательница смерила Нину уничижающим взглядом. — Поверьте моему многолетнему опыту, и не с такими справлялись.

Однако случай Лерочки Цветаевой оказался не по зубам даже многоопытной Зое Петровне. Через несколько дней Лера действительно перестала плакать, но на смену слезам пришла полная апатия и безразличие. Девочка целыми днями сидела, молча уставившись в окно, и ждала мать. Она отказывалась идти на прогулку, не давала раздеть себя в тихий час, почти ничего не ела. Павел не на шутку испугался за дочь и, забрав документы, снова посадил ее дома. Так Лера, сама того не подозревая, одержала первую в жизни победу, отвоевала право постоянно быть рядом с любимым человеком. Она словно чувствовала, что должна дорожить каждым часом, каждой минутой общения с мамой, ведь момент, когда им придется расстаться навсегда, был уже близок.

Нинина болезнь прогрессировала быстро, но Павел и Александра Аркадьевна не теряли надежды. Они меняли врачей, клиники, консультировались у лучших профессоров России, Израиля и Штатов. И даже когда официальная медицина признала свое бессилие, не сдались, а, хватаясь за любую соломинку, продолжали бороться. То возили Нину за тридевять земель к столетней бабке-знахарке, то всеми правдами и неправдами доставали какую-то диковинную китайскую настойку… Но несмотря на все их усилия, Нина таяла на глазах. Не дожив несколько дней до своего двадцатисемилетия, она тихо скончалась во сне.

Павел, сильная личность, решительный, уверенный в себе мужчина, всегда привыкший побеждать, не смог смириться с утратой. Занимаясь организацией похорон и поминок, он еще как-то держался, но, вернувшись поздно вечером в опустевшую квартиру, Павел Евгеньевич Цветаев, никогда раньше не злоупотреблявший спиртным, ушел в долгий, глубокий запой.

— Паша, — умоляла его не на шутку перепуганная Александра Аркадьевна, — посмотри, в кого ты превратился! Пока не поздно, прекрати пить, вернись на работу! Эх, если бы тебя сейчас видела Ниночка!

— Ниночки больше нет, — до того безучастный, Павел поднял на тещу мутные пустые глаза, — нигде нет! Понимаете?!

— Понимаю, все понимаю! Поверь, моя потеря ничуть не меньше твоей! — Александра Аркадьевна хотела взять Павла за руку, но тот дернулся и опять потянулся к бутылке. — У тебя есть ради чего жить! У тебя есть дочь, Лера. Девочка потеряла мать и сейчас как никогда нуждается в твоей любви и поддержке!

— Нет! — Цветаев со всей силы ударил кулаком по грязному, заляпанному чем-то липким кухонному столу. — Я не хочу ее сейчас видеть!

— Но почему? — Александра Аркадьевна в недоумении уставилась на зятя, она будто не узнавала в этом чужом озлобленном мужчине их обычно спокойного и доброжелательного Павла.

— Как же вы не понимаете?! — Он резко вскочил и, опрокинув стул, бросился к подоконнику, где в большой красивой раме стоял траурный портрет хозяйки дома. — В ней все напоминает мне о Нине. Глаза голубые, словно июньское небо, волосы светлые и непослушные, как у матери, упрямый подбородок… — Его голос предательски дрогнул, желваки напряглись. — А когда она улыбается, на правой щеке появляется ямочка, точь-в-точь Нинина! Я всегда шутил, что Ниночка специально родила дочь по своему образу и подобию, такую же хрупкую и изящную, словно дорогая фарфоровая статуэтка. — Говоря это, Павел бережно водил пальцем по портрету жены, не видя перед собой ничего, кроме своей Нины.

— Ты не можешь так поступить, не имеешь права отказаться от собственной дочери! — Александра Аркадьевна попыталась отобрать у него портрет. — Без тебя Лера попросту пропадет.

— Не пропадет, — угрюмо бросил Павел, крепко прижав портрет к груди, — вы не дадите ей пропасть…

Первое время после смерти матери Лера очень тосковала, плохо спала ночами, часто просилась домой и мучила бабушку вопросом, почему именно ее мамочку Господь забрал на небо. Но время шло, сложившаяся ситуация уже не казалась ей такой страшной, а гибкая детская психика находила способы адаптироваться к новым обстоятельствам. Лерочка нашла себе новый объект привязанности. Теперь бабушка стала для внучки центром вселенной, единственным источником любви, тепла, надежной защитой и опорой.

Павел же первые два года после смерти жены жил словно в дурном сне. Редко выходил из дому, крепко выпивал, потерял работу. Молодой здоровый мужчина вскоре превратился бы в развалину, если бы не бывшие коллеги, которые нашли хороших врачей, насильно поместили Павла в дорогую клинику, а после длительного курса лечения даже устроили на работу. Конечно, ни о каких полетах не могло быть и речи, за два года, которые бывший пилот первого класса провел в обнимку с бутылкой, его здоровье сильно пошатнулось, но друзья постарались, и под их ответственность Цветаева взяли менеджером в VIP-зал аэропорта «Шереметьево».