Читать книгу - "Эми и Исабель - Элизабет Страут"

Река делила город надвое. Главная улица в его восточной части — приветная и широкая — плавно огибала здания почты и муниципалитета и устремлялась туда, где река была всего четверть мили шириной. Здесь улица превращалась в мост со специальными пешеходными дорожками по обе стороны. Пересекая реку по мосту с востока на запад, можно было полюбоваться тыльной стеной фабрики и ее мрачным подбрюшьем, сложенным из облепленных пеной гранитных глыб. Сразу за мостом у самого берега был разбит небольшой парк. Именно сюда стекал стремительный зимний закат, окрашивая горизонт розоватым золотом, еще резче очерчивая суровую наготу облетевших вязов у кромки набережной. Никто не гулял подолгу в этом ничем не примечательном сквере с полуразрушенной детской площадкой и щербатыми скамейками. Разве что подростки зябко жались друг к дружке на жердочках сидений, пряча в кулаке сигарету. Иногда они собирались группами и пускали по кругу косячок, опасливо озираясь в сторону Фабричного шоссе.

Ведь сразу за мостом Главная улица становилась Фабричным шоссе. Оно и в самом деле вело к фабрике, проходя сквозь строй магазинов торгового квартала. Тут был древний универсам «A&D» с опилками на полу, мебельный магазин с полинялыми козетками в витринах, несколько магазинов одежды, парочка кафе и аптека с пыльными пластмассовыми фиалками, уже многие годы кокетливо выглядывающими из эмалированного носика больничной утки.

А фабрика была совсем рядом. И хоть река находилась в самой ужасной своей поре, разлагаясь в желтой пене, само здание фабрики, возведенное в прошлом веке из красного кирпича, было исполнено того самодовольного изящества, которое оно усвоило столетие назад, будучи центром города. Для рабочих, два поколения назад приехавших с семьями из Канады, фабрика и была центром, центром всей городской жизни, и дома их здесь же, неподалеку, разбегались по узким улочкам, вперемежку с бакалейными лавками, мигающими голубыми огоньками пивной рекламы.

Эта часть города называлась Бейзин, хотя вряд ли кто мог припомнить, почему именно. Многие здешние дома были трехэтажными — по квартире на этаж, — большими и ветхими, зачастую с покосившимся парадным крыльцом. Но здесь встречались и домики на одну семью — крохотные, крытые черепицей. Вечно не запертые двери гаражей являли всеобщему обозрению пирамиды старых шин, велосипеды, рыболовную снасть. Домики были бирюзовыми, лиловыми, а некоторые даже розовыми. В каждом дворе — непременная статуя Девы Марии или купель, полная петуний и мусора, которая зимой превращалась в причудливый сугроб. В Рождество кое-кто выставлял в снег пластмассовых оленей и ангелочков, украшенных мигающими елочными гирляндами. Промерзший на заднем дворе цепной пес мог ночь напролет пролаять на такого оленя; по ту сторону реки уже давно позвонили бы хозяину, но здесь это никому не приходило в голову. Здешние обитатели, видимо, не настолько ценили спокойный ночной сон.

На противоположном берегу, именуемом Ойстер-Пойнтом, селились немногочисленные доктора, дантисты и адвокаты Ширли-Фоллс. Здесь были и школа, и местный колледж, выстроенный пятнадцать лет назад вдоль Ларкиндейлова луга. Конгрегационная церковь тоже находилась по эту сторону реки. Аскетичное белое здание церкви с простой звонницей очень отличалось от католической громады с витражными окнами, которая возвышалась на холме в Бейзине. Не где-нибудь, а здесь — в протестантском Ойстер-Пойнте, ни минуты не колеблясь, и поселилась Исабель Гудроу. И никакие причины не заставили бы ее переехать в один из лиловых домиков с белоглазой Девой Марией у крыльца. Она бы просто вернулась в свой город выше по реке, вернулась туда, откуда приехала. Но счастливый случай (или Бог, как поначалу думала Исабель) распорядился так, что старый крейновский дом как раз был не сдан, и сюда, на окраину Ойстер-Пойнта, в дом на Двадцать втором шоссе привезла Исабель свою маленькую дочку.

Оказалось, в этом домике с плохой теплоизоляцией было душно летом и холодно зимой, но во всем остальном он их вполне устраивал. Домик был построен на рубеже веков и поначалу служил конюшней для нескольких лошадей. Потом его переоборудовали в сторожку, но вскоре случился пожар, и все имение Крейнов сгорело дотла. Почему случился пожар, так и осталось загадкой. Возможно, виновато замыкание электропроводки. Но ходили сплетни, что у достопочтенного судьи Крейна была любовница, которая и подожгла дом. По другим версиям, судья самолично совершил поджог, но сперва он убил свою жену, нацепил ей на голову чепец и поехал кататься за город с ее трупом.

В общем, люди болтали всякое. Но это было уже давно и неправда. Во всяком случае, наследник, внучатый племянник (ныне уже весьма почтенных лет), все отстроил заново, включая и этот самый домик. Домик много лет сдавался в аренду. Сперва в нем целое лето трудился над книгой профессор из Бостона. Потом домик снимали библиотекарша, стриженная под мальчика, и воспитательница детского садика (правда, старика Крейна жилицы смущали, и он вздохнул с облегчением, когда они съехали).