Читать книгу - "Человек с фасеточными глазами - У Мин-и"

Может быть, поэтому Алиса последнее время сначала вспоминала о Тото, затем о Дахý, и только потом о Якобсене. Нет, она и не слишком-то вспоминала о Якобсене. Он не в меру самонадеянно считал себя знатоком гор, забывая о том, что в своей стране никаких гор сроду не было. Как он, вообще, мог так сделать? Как он мог взять в горы сына и не вернуться с ним обратно? А еще она часто представляла, что было бы, если бы в тот день Якобсен заболел, забыл зарядить аккумулятор в машине, если бы он просто проспал… Всё было бы по-другому.

– Не волнуйся, всего-то едем за насекомыми. Понятное дело, я не буду ходить с ним туда, где опасно, – так Якобсен успокаивал Алису, правда, она уловила нетерпеливость в его словах. – К тому же все хорошо знают дорогу.

Многим не верилось, что Тото в свои десять лет уже стал настоящим профессиональным скалолазом и совершал восхождения, при этом о горах он знал даже больше, чем какой-нибудь выпускник профильного вуза. Тото был с горами «на ты», был их частью, тем более она, насколько могла, не мешала Тото делать то, что ему по-настоящему нравилось. Наверное, как говорит Дахý, у судьбы свои резоны, и судьба сама выбирает момент, точно стрела находит горного кабана.

Дахý был близким другом Алисы и Якобсена, водителем такси и членом бригады спасателей, скульптором-любителем, лесником и волонтером разных неправительственных организаций, работающих на восточном побережье. Как все бунун^[4], Дахý был коренастый, зато глаза у него были более чем очаровательные. Когда с ним разговариваешь, ни в коем случае нельзя смотреть ему прямо в глаза, а то начинает казаться, что он в тебя влюблен или, чего доброго, сама в него влюбилась.

Несколько лет назад от него ушла жена, оставив дочь Умáв и записку, в которой ничего толком не объясняла, только перечисляла, сколько забрала денег, какие взяла вещи, и нарочно приписала покрупнее: «ЭТО ВСЕ МОЕ ПО ПРАВУ». Умáв была одним из пунктов в списке имущества, причитающегося Дахý, точно передаваемое из рук в руки домашнее животное. Одно время Дахý из лучших побуждений просил Умáв пожить несколько дней у Алисы, но понял, что ей это никак не помогает от хандры, наоборот, двойная хандра Алисы и Умáв тянет их куда-то еще глубже. Пока в какой-то момент Алиса не заметила, что сама за целый день не сказала Умáв ни слова, а та уставилась в одну точку, глядя куда-то в сторону моря, и без конца то скрепляет прядь волос на лбу заколкой, то распускает челку, потом опять скрепляет, но все тщетно, как будто никак не может найти подходящее место для заколки. В общем, Алиса попросила Дахý больше не привозить к ней дочку. А после того как поисковую операцию приостановили, она перестала отвечать на регулярные звонки Дахý, пытавшегося как-то ее утешить.

Алиса твердо решила жить так, как будто отгородилась от мира стеной, и ее единственным желанием стало погрузиться в сон. Хотя во сне глаза и закрыты, но бывает, что видишь даже больше. Сначала она «старательно» медитировала перед сном, чтобы ей приснился Тото, а потом изо всех сил пыталась запретить себе его видеть. И Алиса заметила: когда она не видела Тото во сне, ее боль становилась еще более невыносимой, чем в те дни, когда он снился ей, но, проснувшись, она не находила его рядом. Иногда, проснувшись среди ночи, Алиса с фонариком в руках пробиралась в комнату Тото, по старой привычке, чтобы проверить, безмятежно ли, ровно ли дышит он, спящий где-нибудь не на кровати. Память – все равно что мощный боксер, бьющий с налету так, что не увернешься. Иногда Алисе хотелось бы, чтобы у нее вспыхнуло либидо, ведь всякий, кто когда-то был молодым, знает, что оно помогает лучше всякого антидепрессанта. Либидо лишает воспоминания силы, всё внимание концентрируется только на здесь и сейчас. Но к Якобсену, который ей снится, она больше не испытывает никакого влечения. Он всегда в правой руке держит ледоруб, его левая рука срослась с отвесной скалой, и он изо всех сил колотит ледорубом по своей левой, не говоря при этом ни слова. Всякий раз стараясь удержать образы, открывшиеся ей во сне, она звонит в полицию, чтобы узнать, нет ли новостей о Тото. «Нет, профессор, если что-то будет, мы сами с вами свяжемся». Ей кажется, что прежнее горячее сочувствие сотрудников полиции теперь сменилось на полное отсутствие какого-либо сочувствия. Отвечать ей по телефону – для них это всего лишь текучка, и за спокойной интонацией порой скрывается отвращение. «Опять эта тетка звонит, надоела до смерти!» Положив трубку, они так говорят коллегам, думала Алиса.

В этом апреле дождь лил не переставая, вдобавок установилась еще и аномальная жара. По вечерам под светом фонарей повсюду валялись жуки – золотистые бронзовки. Оглушенные столкновением, они не могли перевернуться. А прямо сейчас один жук попал за лобовое стекло в западню, и всю дорогу Алиса слышит его «тук-тук-тук» по стеклу. Она и так уже открыла все окна, а он никак не может найти выход. Долбится и долбится, блестят густо-синие надкрылья.

За эти месяцы Алиса поняла, как сильно зависела от Тото: это благодаря ему она помнила, что каждое утро надо завтракать, вовремя ложиться спать, учиться готовить. Алиса научилась быть осмотрительной, потому что если сама в безопасности, то и ребенок в безопасности. Выходя на улицу, приходилось волноваться из-за этих чертовых пьяных водителей, ведь они могут прямо на пешеходном переходе разнести на кусочки теплое мальчишеское лицо. Еще она должна была беспокоиться о других детях в школе, даже об учителях, потому что очень часто бывает, что самые близкие к ребенку люди оказываются способны на невообразимую жестокость. Алисе вспомнилось, как в детстве она вместе с одноклассницами изо дня в день третировала девочку, вечно носившую нестиранную одежду. Насмехались, издевались над ней, мазали ее и без того грязную одежду соевым соусом от свиных ребрышек из домашних обедов, будто хотели на этом фоне подчеркнуть чистоту собственной одежды.

Когда машина проезжала по мосту, пару лет назад смытому наводнением и перестроенному километра на три ближе к горам, раздался гудок клаксона, и Алиса сразу же перенесла все внимание на дорогу.

Спустя несколько минут Алиса вырулила к некогда самому знаменитому району побережья в уезде Х. Много лет назад большая корпорация выскоблила часть горы, заменив ее парком развлечений, и при поддержке замешанного в разных коррупционных делах главы уезда продолжила рыть землю на соседних склонах. Однако больше девяти лет назад случилось мощное землетрясение, и практически все здания сместились так, что их больше нельзя было использовать. Компания-застройщик объявила о банкротстве, чтобы избежать выплаты компенсаций, к тому же за последние несколько лет уровень моря стал повышаться, линия побережья продвинулась вглубь территории. Вдали виднелись еще не взятые под снос колесо обозрения и опоры канатной дороги, покинутые и беспомощные. На соседних прибрежных валунах (должно быть, когда-то бывших частью одной горы) расселись рыбаки, закинувшие удочки. Кораблик пришвартовался к одной из бывших опор канатной дороги. Алиса продолжала движение по Новому приморскому шоссе, построенному повыше. Вдалеке она заметила свой неповторимый дом на берегу моря. Солнечные лучи просвечивали сквозь ниточки дождя, освещая землю, и хотя дождь еще накрапывал, но за последнее время и это, считай, была уже на редкость хорошая погода.