Читать книгу - "Петля - Роман Сенчин"

Миха родился и до восемнадцати лет жил в крупном райцентре, расположенном, правда, далеко в горах. Впервые в городе оказался подростком.

– Ущелье, а на дне сотни полторы домов, один-два этажа. Даже минарет у мечети коротенький, такой вот, – Миха показывал мизинец. – Как, слушай, всё боится с горами спорить, к земле жмётся. В старые времена, наоборот, вверх тянулись – у нас там такие башни есть! Как ракеты на старте. Но это прошлые люди строили. «Той говзанч» – мастера камня, по-нашему. А теперь… Скучно строят, прячутся, что ли…

Миха говорил без акцента, даже интонация была не кавказская. Только если сильно волновался, проскакивало что-то такое джигитское.

С детства он собирал картинки дворцов, небоскрёбов, замков, смотрел передачи, где показывали Ленинград, Москву, Париж, Венецию. Любимым занятием было лепить из пластилина или глины красивые дома. Занимался этим даже в старших классах под ухмылки ребят.

Лет в четырнадцать решил стать архитектором. Готовился к поступлению в институт, но больше в мечтах. В селе не было учителя черчения, библиотека скудная, про интернет у них только слышали, на уроках информатики компьютеры изучали по учебникам, верхом прогресса были калькуляторы… Да что там – свет давали по два часа утром и три часа вечером: электричество вырабатывали дизели.

В общем, в Москву Миха приехал с огромным желанием, но почти без знаний.

– И хорошо, что не поступил, – с чем-то похожим на благодарность в голосе признавался позже. – За это время столько узнал, увидел. Идей появилось – полная голова. Особенно в армии. Казарма очень способствует развитию фантазии. – И вполне искренне смеялся.

Аркадий и Миха познакомились в «Алёнушке» осенью две тысячи первого. Это было хорошее время: девяностые кончились, многое как-то обновилось, жизнь ощутимо пульсировала свежими токами…

Официально «Алёнушка» имела статус рюмочной – исчезающего советского аналога капиталистических пабов и баров; на деле же являлась клубом, где собиралась творческая, интеллектуальная молодёжь. И не только молодёжь. Да и всяких прочих посетителей было предостаточно – от малоимущих бизнесменов до бомжей, насобиравших мелочи на стопарик. Но каким-то чудесным образом и бомжи, и футбольные фанаты, и бизнесмены, и студенты мирно уживались в этом небольшом пространстве с десятком высоких столов, вели беседы обо всём на свете. От бесконечности Вселенной до повышения акцизов…

Кажется, в первую встречу Аркадий с Михой не обменялись напрямую ни словом, зато с интересом слушали друг друга, внимательно друг друга рассматривали.

Аркадий в тот момент был увлечён взаимосвязью работы человеческого мозга и окружающей среды и пытался всем рассказать, что спокойная, умиротворяющая среда мозг усыпляет. Сыпал цитатами из Джеймса Гибсона, не всегда, правда, дословными… А Миха говорил об аскетическом комфорте, функциональном минимализме.

Поведать о своих теориях подробно ни тому ни другому не удалось – рядом было ещё несколько ребят тоже с теориями и потребностью ими делиться.

Заодно опрокидывали рюмашки, жевали кисловатые бутеры, запивали пивом, и как разошлись, Аркадий помнил смутно… Вообще-то он не был любителем алкоголя, но иногда в то студенческое время перебирал.

Несколько следующих дней ему как-то упорно – будто зажигали внутри экранчик – вспоминался тот вечер в «Алёнушке», и неизменно в центре экранчика был парень, которого называли Михой.

Невысокий, широкий, в каком-то лохматом пальто, напоминающий медведя; глаза тёмные, блестящие азартом, крепкие скулы двигаются, играют – Миха ожидает короткой паузы в галдеже за столиком, чтоб продолжить своё – о пространстве, в котором человеку станет не просто удобно: он будет жить полезно. Не только для самого себя, но и для общества…

Эти слова о пользе, обществе не казались смешными и наивными – то ли Миха произносил их по-настоящему искренне, то ли – и скорее – действительно атмосфера была такая: тогда ещё верили, что вот-вот начнётся некая новая эра, что они в самом деле первое поколение новой России. Вот окончат институты и войдут в большую, взрослую жизнь хозяевами, произведут ремонт, расчистят кучи хлама и мусора.

Да, подъём был мощный, энергия захлёстывала. Её и сейчас хватает – и это отлично, – но Россия уже давно не видится единственным местом приложения своих сил. Вернее, прикладывать здесь силы всё рискованней, да и попросту слишком много их нужно приложить, чтоб сделать даже самое малое, пустяковое…

В Михе Аркадий сразу узнал друга, соратника по будущему делу. Потому, наверно, и не гас этот внутренний экранчик, не давая сосредоточиться на другом, – светил, убеждал: найди, познакомься как следует. И Аркадий пошёл в комнату к парню со второго курса, Сергею, который тоже был тогда в «Алёнушке», общался с Михой как с давним приятелем.

Как и Аркадий, он приехал из какого-то периферийного городка, поражал начитанностью, кругозором. Казалось, всё знал. С Сергеем советовались пятикурсники насчёт дипломов, преподаватели предрекали ему большое будущее. Ходили слухи, что ректор хочет оставить его при универе.

Позже Аркадий часто о нём вспоминал, пытался найти через соцсети, общих знакомых, но никто о Сергее ничего не знал. Даже не могли вспомнить, окончил он Гуманитарку или нет. Потерялся, растворился – и всё. Такое случается…

В общежитии Сергей уже на втором курсе находился в привилегированном положении – ему дали отдельную комнату. Не совсем это была, конечно, комната – изначально наверняка нежилое помещеньице, склад для каких-нибудь тумбочек-полочек, инвентаря уборщицы, – но там были оконце, батарея, место для кровати, стула, стола. Так что Сергею завидовали – готовиться к зачётам, читать, когда у тебя соседи, невозможно. Оставалось или болтать, выпивать, или идти в библиотеку, искать пустую аудиторию в учебном корпусе. Благо общага находилась от него через квартал…

Чувствуя странную, какую-то новую для себя неловкость, хотя чего проще – спросить контакты такого-то чувака, Аркадий, стоя в дверях, понёс что-то про связь психологии с архитектурой, потом как бы случайно вспомнил о разговоре в «Алёнушке» и между прочим о Михе.

– Кстати, – вывернул на цель визита, – ты не знаешь, кто это? Интересные у него мысли, кажется, хотя и странные.

Сергей, явно удивлённый всей этой речью, ответил, что знает Миху – познакомились с месяц назад в дискуссионном клубе.

– По субботам собираемся. Базар, понятно, но взбадривает. Даже бред ведь полезен – есть от чего отталкиваться. – Второкурсник Сергей говорил тоном пожилого профессора. – Есть Михин пейджер, могу дать.

В то время почти все носили пейджеры. В карманах, футлярах, пристёгнутых к ремню. Это изобретение казалось чудом: где бы ты ни был, где бы ни был нужный тебе человек – можно послать несколько слов, решить проблему, договориться о встрече. Конечно, у некоторых уже появились мобильники, но стоили дорого. Нет, на саму мобилу можно было скопить, а вот оплачивать связь – нереально… Если б тогда кто сказал, что года через три о пейджерах и не вспомнят, мало бы кто поверил.