Читать книгу - "Макс Хавелаар - Эдуард Дауэс Деккер"

— Не нужно! — крикнула мефроу Хавелаар кому-то на кухне.

— Что не нужно?

— Я велела, чтобы на кухне еще что-нибудь приготовили, омлет или в этом роде...

— А, ты хочешь сказать, что лишнее блюдо теперь не нужно, потому что я начинаю рассказывать о своих глупостях! Мне-то хорошо, но правом голоса пользуется и все общество. Фербрюгге, за что вы голосуете: за омлет или за рассказ?

— Я нахожусь в положении, затруднительном для вежливого человека, — оказал Фербрюгге.

— Я тоже предпочел бы не высказываться, — поддержал его Дюклари, — сговориться об этом должны мейнхер и мефроу... Entre l'écorce et le bois il ne faut pas mettre le doigt[120].

— Я помогу вам, господа. Мой омлет...

— Мефроу, — перебил отменно вежливый Дюклари, — мы не сомневаемся, что омлет вполне стоит...

— ... рассказа. Конечно, но вопрос в том, много ли стоит рассказ? Есть и еще одно затруднение...

— Я знаю! — воскликнул Фербрюгге. — В доме еще нет сахару. Возьмите у меня, сколько нужно.

— Сахар есть... от мефроу Слотеринг. Нет, сахар здесь ни при чем. Если бы омлет был хорош, в остальном дело было бы просто, но...

— Что ж, мефроу, он подгорел?

— О, если бы это было так! Но он и не мог подгореть, он...

— Тина! — воскликнул Хавелаар. — Скажи же скорее, что с ним?

— Он... бесплотен, Макс... как твои женщины Арля... У меня нет омлета, у меня больше ничего нет.

— Тогда, во имя неба, давайте скорее рассказ, — вздохнул Дюклари с комическим отчаянием в голосе.

— Да, но кофе у нас есть! — воскликнула Тина.

— Хорошо, будем пить кофе в передней галерее и позовем мефроу Слотеринг с ее девочками, — сказал Хавелаар, и все общество вышло на воздух.

— Знаешь, Макс, я думаю, она откажется. Она неохотно сидит с нами за одним столом, и я ее понимаю.

— Она, вероятно, слышала, что я много рассказываю, и это ее напугало.

— О нет, Макс, это ей безразлично, — ведь она не знает голландского. Нет, она сказала мне, что и впредь хочет вести собственное хозяйство, и я ее вполне понимаю. Кроме того, мне кажется, она дичится людей. Вообрази, она велит сторожам гнать всех посторонних, входящих в усадьбу.

— Я требую либо рассказа, либо омлета, — сказал Дюклари.

— И я! —воскликнул Фербрюгге. — Мы не примем никаких отговорок. Мы заявляем притязание на полный обед, и потому я требую историю об индюке.

— Да я уже рассказал ее вам, — сказал Хавелаар. — Я украл индюка у генерала Вандамме и съел его... вместе с одним человеком.

— Раньше, чем этот «один человек» отправился на небо, — лукаво сказала Тина.

— Нет, это надувательство! — воскликнул Дюклари. — Нам нужно знать, почему вы... присвоили себе индюка?

— Потому что я голодал, и притом по вине генерала Вандамме, уволившего меня.

— Если вы ограничитесь этими сведениями, я в следующий раз принесу с собой собственный омлет, — пригрозил Фербрюгге.

— Верьте мне, это все. В этой истории нет ничего скрытого. У него было много индюков, а у меня ни одного. Однажды их погнали мимо моих дверей. Я взял одного и сказал человеку, который заявил, что отвечает за них: «Передай генералу, что я, Макс Хавелаар, беру этого индюка, потому что я голоден».

— Ну, а эпиграмма?

— Разве вам Фербрюгге и про нее рассказывал?

— Да.

— Видите ли, эпиграмма ничего общего с индюком не имеет. Я ее написал потому, что генерал уволил слишком много служащих. Он отставил в Паданге не меньше семи-восьми человек, из которых многие заслуживали увольнения еще меньше, чем я. Ассистент-резидент Паданга был уволен по совершенно другой причине, чем та, которая была указана в приказе. Я вам это расскажу, хотя не могу поручиться, что все здесь правда. Я только знаю то, что в Паданге принималось за правду. Если знать характер и особенности генерала, то легко можно допустить, что это и в самом деле было правдой. Генерал женился, чтобы выиграть пари. Ставкой было ведро вина. По вечерам он поэтому часто выходил из дому и... много бродил повсюду. Говорят, что однажды в переулке у женского сиротского дома сверхштатный служащий Валькенаар так строго посчитался с инкогнито генерала, что пребольно побил его палкой, как простого праздношатающегося. Неподалеку жила мисс X. Ходили слухи, что эта мисс X. дала жизнь ребенку, который... исчез. Ассистент-резидент, как начальник полиции, обязан был и собирался расследовать это дело и, кажется, упомянул о предстоящем расследовании за вистом у генерала. Слушайте дальше. На следующий день он получает приказ отправиться в соседний округ, генеральный контролер которого был уволен за действительные или мнимые злоупотребления, расследовать дело на месте и представить подробный отчет. Ассистент-резидент был очень удивлен, что ему дают поручение, не стоящее в какой-либо связи с его округом. Но так как он мог усмотреть в этом поручении почетное отличие и, главное, был с генералом на такой дружеской ноге, что не мог заподозрить ловушки, он без всяких опасений отправился в... — допустим, что я забыл название местности, — чтобы выполнить приказание. Через некоторое время он возвращается и представляет отчет, в общем благоприятный для уволенного ревизора. Между тем в Паданге публика, то есть все и никто, пронюхала, что уволен-то был ревизор только для того, чтобы создать предлог, на основании которого ассистент-резидент мог быть временно удален из Паданга, а удаление это нужно было, чтобы предупредить расследование дела о пропавшем ребенке или по крайней мере отсрочить его настолько, чтобы пролить свет на эту темную историю стало почти невозможно. Повторяю, я не знаю, насколько все это правда, но мой позднейший собственный опыт с генералом Вандамме делает для меня эту историю вполне правдоподобной. В Паданге не было человека, который не считал бы его способным на нечто подобное. Большинство признавало за ним всего лишь одно положительное