Читать книгу - "Человек, который съел "Боинг-747" - Бен Шервуд"

К назначенному дню он подготовился как следует: всем рабочим были куплены новые костюмы и галстуки, всему персоналу приказано хорошенько отмыться, постричься-побриться и, естественно, прийти на работу в лучшем виде, то есть опрятными, трезвыми и — вовремя.

Гул круживших в небе вертолетов возвестил о скором прибытии Уолли. Большой Лу лично вышел к воротам фабрики и обратился к водителю и пассажиру красного пикапа с заранее приготовленной приветственной речью. Рабочие выстроились ровной шеренгой за его спиной. Шеи у многих успели покраснеть и даже покрыться аллергической сыпью от непривычно тесных и жестких воротничков, сдавленных галстуками.

— Ваш визит — огромная честь для нашей фабрики, — объявил Большой Лу, когда Уолли вылез из кабины. — Обещаю, мы из вашего черного ящика настоящий фарш сделаем.

— Никакой он не черный, а оранжевый, — уточнил Уолли, — и, кроме того, их у нас два.

— Давайте лучше вместе посмотрим, что вы нам привезли.

С этими словами Большой Лу дал знак своему сыну, Лу Младшему, который проворно вскочил в кузов пикапа и отцепил ремни и веревки, фиксировавшие две большие коробки, в которых лежали злосчастные черные ящики. Каждое из этих неуязвимых устройств по размеру было сопоставимо с большим тостером или микроволновой печью и весило семнадцать фунтов. Лу Младший подтащил их к краю грузовой платформы, поднял и заботливо, как малышей-близнецов, перенес туда, где стоял его отец. Все это, естественно, сопровождалось бесконечным щелканьем затворов фотоаппаратов и мельканием вспышек. Журналисты делали свое дело. Большой Лу вопросительно посмотрел на Уолли, тот кивком головы выразил свое согласие, и Лу Младший одним движением отправил оба черных ящика в приемную камеру измельчителя.

Огромная машина вздрогнула, словно поперхнувшись, заработала громче и выплюнула несколько клубов сизого дыма. Гидравлические цилиндры заскрипели и пришли в движение. От грохота и лязга у непривычных к такому шуму зрителей заложило уши. Аудиотехники непроизвольно посрывали с себя наушники, в которые подавался усиленный звук с микрофонов. Одним нажатием на кнопку Большой Лу перевел измельчитель в режим наибольшей производительности. Оранжевые ящики скрылись в недрах машины.

Большой Лу хлопнул Уолли по плечу и направился к противоположному концу этого грандиозного перемалывателя металла. В руках он держал специально припасенную для этого случая плетеную ивовую корзину. Легким привычным движением он распахнул створки отсека, в который должна была поступить пыль и труха, оставшаяся после прохождения черных ящиков по пищеварительному тракту гигантского пожирателя металлов. Большой Лу сунул руку внутрь отсека, затем заглянул туда, вынырнул обратно с чуть удивленным и виноватым видом и огляделся по сторонам. Присутствие большого количества телекамер его явно нервировало. Он неуверенно улыбнулся и вытер носовым платком взмокшее лицо.

— Минуту терпения, — сказал он, обращаясь к Уолли и журналистам. — Всего минуту.

Затем он встал на колени перед измельчителем и, наклонившись к нему поближе, незаметно перекрестил машину. Было похоже, что он заявляет последнее ходатайство перед объявлением приговора, который выносился где-то там, на небесах. Совершенно неожиданно для уже приунывшей толпы зрителей машина каким-то чудесным образом вновь заработала и стала выплевывать в заботливо подставленную корзину завившиеся изящной стружкой полоски прочнейшей закаленной нержавеющей стали.

Толпа радостно загудела. Из динамиков системы оповещения раздался узнаваемый тенор Андреа Бочелли. Большой Лу вознес полный благодарности взгляд к небесам, а затем дал сигнал бригаде рабочих. Парни в новеньких, с иголочки, пиджаках и галстуках подошли к большому красному занавесу, которым была закрыта большая часть двора фабрики. Через несколько секунд занавес отодвинулся, и глазам собравшихся предстала Мама Лу в белоснежной блузке и накрахмаленном переднике. Разумеется, за занавесом она скрывалась не одна. Ее окружали столы, заставленные кастрюлями, сковородками и огромными дымящимися котлами со спагетти, обжаренными мидиями и красным соусом.

— А теперь — скромная трапеза в честь Уолли Чабба, — торжественно объявила Мама Лу. — Mangia![12]

Рабочие мгновенно принесли и расставили по заранее продуманным местам столы и складные стулья. Репортеры, операторы, техники — все побросали свое оборудование и поспешили занять места в этой импровизированной столовой. Даже мрачные типы из компании «Боинг», все время старавшиеся держаться в тени огромной машины, рискнули показаться на глаза публике и вместе со всеми сели за стол.

Мама Лу лично обходила гостей и накладывала каждому огромную тарелку спагетти. Кьянти лилось рекой. Большой Лу высыпал груду пармезана на свои макароны и предложил блюдо с сыром Уолли. Тот отрицательно покачал головой и спрыснул свои спагетти свежеприготовленным соусом, большую часть которого составляли самые мелкие кусочки и опилки, оставшиеся от побежденных черных ящиков.