Читать книгу - "Жалитвослов - Валерий Вотрин"

Еще не рассвело, а Кметов, имея с собой необходимые бумаги, был уже у ворот крепости. Нужно было торопиться. Сегодня первую ночь читать. Мощные стены нависали над ним. Из бойниц торчали грозно жерла пушек. Всюду серый камень, и острые углы, и штыки часовых. Только особо опасных государственных преступников держали здесь.

На входе он предъявил свои документы.

— Кметов, — прочел усатый жандарм зевая. — К кому?

— К заключенному Камарзину.

— Бунтовщик, государственный преступник… Не положено, — безразлично сказал жандарм, возвращая документы.

— По поручению правительства и лично замминистра Соковнина, — задержав его руку, значительно произнес Кметов.

Жандарм с сомнением оглянул на него и завел внутрь. Долго, лязгая замками, отпирали какие-то двери перед Кметовым, вели узкими, сводчатыми проходами. Наконец, пришли в крошечную комнатушку с бойницей вместо окна, велели подождать.

Спусти некоторое время ввели Камарзина. Его нельзя было узнать: лицо разбито, левый глаз совсем заплыл, передвигался он с трудом, еще и потому, что ногах были надеты тяжелые кандалы. Кривясь, одним глазом он попытался рассмотреть Кметова.

— А, Сергей Михайлович! — узнал он.

Кметов поднялся, не зная, что сказать.

— Хорошо меня, да? — выручил его Камарзин и на этот раз, с трудом усаживаясь на стул.

— Господи… Кто вас так?

— Органы, кто еще… Курить есть?

— Нет.

— А вот это худо.

— Я, собственно, по поводу фон Гакке…

— Ясное дело. Зачем бы вы еще пришли сюда… Что, говорили уже с вами?

— Говорили, вчера.

— И со мной говорили. — Кривая улыбка тронула разбитые губы Камарзина. — Только я их послал куда подальше.

— Да, и теперь они меня…

— Что, читать заставляют?

— Вы это бросьте усмехаться! — внезапно закричал Кметов. — Это вы его убили. Это ваших рук дело.

— Ну да, убил, — подтвердил Камарзин. — Потому что это он, хищный аспид, сделал так, чтобы цены на воду опять поднялись. Он подселил в каждый жом по гэбэшнику, чтоб они надзирали да доносили на людей. Вот она, ваша чиновная революция…

— А где Вера? — тихо спросил Кметов.

— Убили Веру, — равнодушно ответил Камарзин. — Она рядом была, подала мне знак, когда министр вышел. Эти бросились с испугу палить во все стороны, человека три случайных прохожих положили, ну, и ее.

Кметов молчал.

— Бросьте, Сергей Михайлович, — сказал Камарзин. — Мученица она теперь. Но и дело сделано.

— Дело сделано, — повторил Кметов. — Верно. Вы дело сделали — и в сторону.

Это, видимо, задело Камарзина.

— Неправда это, — горячо заговорил он. — Я сам сдался. Они уже были готовы меня всего изрешетить, а я крикнул: «Сдаюсь!» Потому что это я, я один в ответе. Я так им и сказал… а они все сообщников добиваются. Нет у меня сообщников. Вера была одна, да уж нет ее.

— Что же вы тогда не хотите читать?

Камарзин насупился.

— Как вы не понимаете? — произнес он. — Он же того и добивается. Нужно было убивать человека, чтобы доделывать все за него. Извините, Сергей Михайлович, тут я — пас.

Сделав над собой усилие, Кметов накрыл его руку своей. Камарзин дернулся.

— Нет!

— Прошу вас, Алексей, голубчик, — попросил Кметов. — Я не смогу.

— А я смогу? — зло крикнул Камарзин ему в лицо. — Он же только того и ждет!

— А вы возьмите с собой мелок, — уговаривал Кметов. — И вообще, чего вам бояться? Он ведь не поднимется, потому что побоится народного слова. Это пустая формальность, понимаете? Отчитаете — и вас отпустят. А не то — повесят в этой самой крепости.

— Хорошо, — внезапно сказал Камарзин. — Если вы дадите мне одно обещание.

— Какое?

— Я стану читать эти три ночи, — заикаясь, проговорил Камарзин, — если вы на следующем слушании зачитаете все написанные не по форме жалитвы и объявите анафему правительству.

Кметов остолбенел. Меньше всего ждал он такого условия.

— Правительству? — проговорил он.

— Обещаете?

Кметов медлил. Баба Таня мелькнула у него в голове. Быть ближе к народу…

— Обещаю, — выдавил он из себя. — А вы?

— Обещаю, — твердо сказал Камарзин.

В эту минуту в комнату вошел жандарм.

— Свидание окончено!

— Фон Гакке сказал про вас: «Он знает…», — сказал Камарзин, вставая. — Что он имел в виду?

Кметов тоже поднялся, взял свой портфель.

— Я знал, что вас можно уговорить, — сказал он, пряча глаза. — Наверное, это.

— Помните, — сказал Камарзин, и тут впервые страх промелькнул в его глазах.

Кметов, чувствуя громадное облегчение, кивнул ему и вышел.