Читать книгу - "Одесская сага. Понаехали - Юлия Артюхович (Верба)"

Сзади, в углу, зарывшись в кресло у книжного шкафа, сидела не дыша Женька с распахнутыми глазами.

Фира как девчонка покраснела: – Ты что здесь делаешь?!

– Читаю! – огрызнулась Женя. – А что? Нельзя?!

Ваня вздохнул: – Да можно.

– А можно мне? Можно? Пожа-а-алуйста!

Женя, высунув язык от усердия, медленно, но совершенно правильно разрядила и зарядила пистолет. – А как стрелять? Куда целиться?

Ваня с удивлением наблюдал за ее потугами.

– Надо же, поняла с первого раза. Как стрелять – не твоего ума дело, если вдруг что-то случится – целься в живот, попадешь по-любому, если рядом будут.

– А если далеко будут? – не утихала Женя.

– А если далеко – значит беги и не оглядывайся! Вильгельм Телль в юбке нашелся!

Иван отдал второй ключ от своего стола Фире, чтобы в случае чего она могла защититься. А сам, разумеется, не остановился. Его страсть к механическим игрушкам нашла новое русло. И за пару месяцев он натаскал в дом разного стреляющего железа. Беззуб собрал приличный арсенал, подойдя к вопросу отбора с точки зрения старого оружейного знатока и инженера. Тут были и первые пистолеты для ближнего боя, карабины для средних дистанций, среди них почетное место занимал подарок деда – «манлихер» и изюминки коллекции – две винтовки с суперредкой тогда цейсовской оптикой, одна укороченная – для средних дистанций, а вот вторая – настоящий дальнобойный монстр, под усиленный винтовочный патрон.

Этот момент доставил Ивану особое удовольствие. Он целую неделю высчитывал пропорции и тип пороха для снаряжения патрона и несколько раз забирался в катакомбы для контрольного отстрела боеприпасов, подбирая вес и форму пули. Сема, углядев такой нарядный ствол, любезно предложил свой выход в катакомбы не выходя из двора – за право посмотреть и попробовать.

В конце концов, подобрав оптимальный вариант, Иван снарядил три сотни патронов, хотя так и не смог сам себе пояснить, зачем ему столько. Просто мужчина сделал то, что подсознательно считал необходимым. Сема предложил Ване взаимовыгодный бартер – оружие в обмен на ремонт аналогичных моделей для господ бандитов. Так Ивану достался практически весь арсенал и, кроме того, два ящика патронов.

Даже если ты гений инженерной мысли, который просчитывает все, включая исторические события, на два шага вперед, то твои дети все равно тебя «сделают». Причем самым неожиданным и глупым способом.

Пока Иван развлекался со снаряжением патронов, оторва Женька сумела добраться до револьвера в ящике его стола – папа просто оставил ключ в замке.

Начитавшись детектива «Истина о Золотой Ручке» местного Конан Дойля, отставного помощника одесского исправного урядника Виталия фон Ланге, Женька решила стать не менее роковой дамой. Она подвела жженной пробкой глаза, накинула на сорочку Фирин шелковый халат, встала перед зеркалом и крутанула барабан. Ах эта гусарская рулетка! Как романтично и драматично! Она посмотрелась в зеркало и склонила голову, точно как мама, подставляя шею под поцелуи отца. Прижалась виском к дулу. Она бы могла сыграть в фильме.

Это был револьвер офицерского образца – самовзвод, с довольно тугим курком – Иван отрегулировал его под свою руку. Беззуба всегда раздражали слабые пружины в любом механизме – он предпочитал чувствовать сопротивление спускового механизма, считая это лучшей характеристикой надежности и безотказности оружия.

Женька пыталась сохранить загадочное лицо и одновременно изо всех сил давила на непослушный курок, не отрываясь от зеркала.

Точно перед выстрелом в комнату заглянул Петька. Он даже не успел вскрикнуть. Расстояние от двери до револьвера Петька пролетел каким-то непонятным длиннющим звериным прыжком. Как он успел выбить из ее рук револьвер-самовзвод, он так и не смог пояснить ни сразу, ни потом… Комната была большой, трюмо в тяжелой дубовой раме стояло между двумя высоченными окнами, бросающими длинную тень в форме креста на деревянные полы. Петька ударит по руке и по инерции рухнет на Женьку. Выстрел слегка опалит ее висок и немного контузит. Женька больно грохнется на пол спиной и закричит от страха и боли в опаленном виске и ушибленной руке.

– Дура! Дура! – Петька с трясущимися руками подскочит как ошпаренный и стукнет ее ладонью по голове. – Ты что сделала?

Женька горько разрыдается от ужаса и осознания чиркнувшей по виску смерти и предстоящего наказания.

Петька никогда не видел, чтобы Женя плакала. Ни когда они дрались с малышами за мячик, ни когда она упала с дерева и распорола ногу, ни когда проигрывала в дворовых играх и подставляла лоб под щелбаны, и даже после визита разъяренной классной дамы к ним домой после уроков.

Пуля ушла в верхний угол комнаты, пробив потолок, дранку, камышовое перекрытие и крышу. Отверстие было маленьким, но летом окна и двери открыты настежь.

Петька окончательно растерялся от нахлынувшего адреналина и полной беспомощности – как чинить женские слезы, его не научили. Он внезапно погладит Женьку по голове, по жестким чернющим проволочным волосам, рассыпавшимся из-под гребня, а она так же внезапно уткнется мокрым горячим лицом ему прямо в сердце и громко шморгнет носом. Петька окаменеет. Он не знал, что его тело может не слушать приказов мозга. И прямо сейчас с ним происходило что-то пугающее и прекрасное одновременно.

Выстрел слышал весь двор. Через минуту в квартиру влетят Сема с оружием и вооруженными сыновьями, Ваня, выскочивший из Семиного подвала, Нюся и другие соседи.

Слава богу, Гордеева была в больнице, а Фира отлучилась на рынок с младшими, и немедленное членовредительство и знатная порка обоих была отложена на неопределенное время.

Петька, отскочивший от Женьки, повел себя как рыцарь и угрюмо сообщил, что решил почистить оружие и случайно нажал на курок, чем очень напугал Женю и дражайших соседей… и очень извиняется и больше так не будет… И дырку замажет, а пистолет вычистит и зарядит.

Иван Несторович слишком хорошо знал свою дочь и ключ в ящике он тоже успел заметить. Но промолчал. А Петька с еврейским красноречием и немецкой упертостью ушел в глухую оборону: хотел почистить, виноват, больше не буду – это все, что смогли выдавить из него соседи, хоть и грозили всеми небесными карами – результат был тот же.