Читать книгу - "Секрет моей матери - Никола Скотт"

К нам подбежала официантка и поздоровалась со мной так, словно я была ее давней подругой, явно предвкушая еще один чудесный вечер в нашей компании. Миссис Робертс велела ей сначала наполнить чашку Фиби, затем ее собственную, а потом мою, а когда стулья перестали скрипеть и нам принесли молоко и сахар, я исподтишка стала рассматривать мать Фиби, которая была совершенно не похожа на тот образ, который я себе нарисовала. Я думала, что она бодрая и здравомыслящая, надежная, уверенная в себе и обладает даром убеждения. Она же оказалась нервной, раздражительной. Миссис Робертс чем-то напоминала птицу. Тусклая одежда неуклюже висела на ее фигуре. Лицо под слоем пудры часто краснело.

Поначалу миссис Робертс говорила очень мало, следя за тем, чтобы у ее дочери было все необходимое для чаепития, и я, разумеется, не проводила в нашей беседе никаких блестящих гамбитов, но Фиби уверенно помогла нам преодолеть первоначальную неловкость, и задобренная и подбадриваемая дочерью миссис Робертс начала наконец свой рассказ.

Многое из того, что она мне поведала, я уже слышала от Фиби, и это было только к лучшему, поскольку миссис Робертс говорила путанно, перескакивая с одного на другое, то пытаясь что-то вспомнить, то отказываясь от этой затеи, чтобы вернуться к ней позднее. Она постоянно прерывала рассказ, чтобы задать вопрос или бросить встревоженный взгляд в сторону дочери. Миссис Робертс много говорила о душевных терзаниях после выкидыша и об ужасе, который ей пришлось пережить, когда она рожала мертвого ребенка, а затем о том, как в ту же ночь к ней пришел доктор и принес маленькую девочку, о счастье, которое она испытала, взяв ее на руки почти сразу же после того, как потеряла собственного ребенка, о радостном повороте судьбы и о благословении. Четырнадцатое февраля, Валентиново дитя — несколько раз повторила она, повышая голос. Было ясно, что Фиби была желанным ребенком и миссис Робертс предпочла бы, чтобы тайна никогда не была раскрыта, поскольку — тут ее глаза-пуговки сузились и метнули в мою сторону колкий взгляд — я, по всей видимости, приношу ее дочери одни неприятности.

Пока приемная мать Фиби говорила, я смотрела на нее, не в силах отвести взгляд от женщины, которая могла бы быть моей матерью. Я сглотнула, пытаясь протолкнуть ком, образовавшийся в привычном месте, и представила, как миссис Робертс машет мне рукой, в первый раз провожая в школу, вместо моей матери, ужасно разволновавшейся из-за пятна на моей форме; как миссис Робертс делает для меня бутерброд с корочкой белого хлеба к чаю вместо спагетти по-болонски от миссис Бакстер; представила, как она ждет меня каждый день после уроков, как расспрашивает, хорошо ли я поела во время ланча; вообразила, как краска заливает ее щеки во время разговора о сексе, менструации и волосах под мышками.

И, словно прочитав мои мысли, миссис Робертс нервно засмеялась над чем-то, сказанном Фиби, и ее тонкие завитые волосы возле ушей подпрыгнули вверх-вниз. И вдруг к собственному ужасу я ощутила невероятное облегчение. Я была благодарна судьбе, которая позволила мне жить на Роуз-Хилл-роуд вместе со своей матерью, которая ни разу в жизни не сделала бутерброд и предоставила миссис Бакстер рассказывать мне о сексе, но которая была какой угодно, только не нервной и не растрепанной. Она была человеком, служившим мне недосягаемым примером, до которого я все время отчаянно пыталась дотянуться.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать: Фиби и миссис Робертс замолчали и смотрят на меня довольно странно.

— И что, вы… э-м… пошли домой с ребенком? — пискнула я.

Миссис Робертс недоверчиво взглянула на меня и подняла брови, поглядев на Фиби, словно удивляясь ее восторгам по поводу столь странной новообретенной родственницы, как я.

— Да, — подчеркнуто медленно проговорила она. — Я забрала ее домой. — Последнее слово миссис Робертс произнесла очень громко, явно пытаясь добиться от меня понимания. — В то время я была еще довольно слаба, но мне подумалось, что нам будет лучше в домашней обстановке, что пора привыкать к переменам, поэтому спустя несколько дней мы уехали. — Она кашлянула и извлекла из кармана носовой платок.

— Но разве мам с детьми не оставляли на некоторое время в больнице? — спросила я. — В послеродовом отделении…

Взгляд миссис Робертс устремился куда-то за мое левое плечо.

— Да, возможно, — неуверенно произнесла она. — Многие женщины проводили в больнице больше недели. Но с ребенком все было в порядке, Фиби хорошо пила молоко из бутылочки. А мне не хотелось валяться в постели. Я вообще не люблю больницы. — Миссис Робертс протянула руку к стоявшей посреди стола солонке и принялась вертеть ее в руках. — К тому моменту я достаточно их повидала. До появления Фиби у меня было три выкидыша, два из них — в той самой больнице.

Она перевела взгляд на меня и полностью сосредоточилась на моем лице. Было в этом что-то вызывающее, демонстративное. Я хмуро уставилась на нее в ответ.

— А вы не видели там… ее… нашу мать? — медленно спросила я, пристально глядя миссис Робертс в глаза. — Или… меня?

Последовала длинная пауза, и она первой отвела взгляд.

— Нет, как я уже говорила, доктор принес мне одного ребенка.

— Но ведь нам был всего день от роду. Разве наша биологическая мать не должна была быть где-то неподалеку? — спросила Фиби.

— Я не уверена, — осторожно ответила миссис Робертс. — Мне известно только то, что делала я сама. Доктор сказал, что мать малышки очень молода и хочет все сохранить в тайне. Я и его видела очень недолго. Его фамилия Миллер, это я хорошо запомнила, потому что моя сестра вышла замуж за мужчину по фамилии Миллер и теперь ее зовут Арабелла Миллер.

Миссис Робертс откинулась на спинку стула, явно радуясь тому, что ей удалось вспомнить что-то еще, и не заметила, как мы с Фиби переглянулись, одновременно подумав о желтой тетради.

— Доктор Миллер. — Я принялась барабанить пальцами по столу. — Вы не знаете, он еще жив?

— Жив ли он? — Мой вопрос ошеломил миссис Робертс, однако она послушно задумалась над ответом. Краем глаза я заметила, что Фиби тоже начала барабанить пальцами по столу. — Даже не знаю. Он нам очень помог. Он был приятным человеком, но был уже немолод. Пожалуй, ему было лет пятьдесят-пятьдесят пять. — Судя по всему, эта тема ей понравилась. — Настоящий джентльмен, очень вежливый. Говорил веско и авторитетно. Медсестрички так и бегали, выполняя его указания.

Она слегка крутанула солонку, и на миг мы все задумались.

— А как именно происходило усыновление? — Мне постепенно начинало казаться, будто я веду допрос, и ситуацию нисколько не облегчал тот факт, что миссис Робертс всякий раз откидывалась назад, стоило мне задать вопрос, а потом отвечала на него дрожащим голосом, словно я раскладывала перед ней пыточные инструменты, предлагая выбрать, который ей нравится больше.

— Всем этим занимался Мэтью, — ответила она. — Документами и тому подобным. У него это получалось лучше. — И она замолчала, промокнув глаза платком.

Вдруг рядом со мной появился чайник.