Читать книгу - "Чаша страдания - Владимир Голяховский"

— Кто такой этот Шиндлер?

— Капиталист. Сначала он был такой же, как все немцы, но потом стал помогать нам выживать.

— Мы его очень уважаем, он не дает нас в обиду, хорошо к нам относится.

— Он ни за что не хотел отдавать нас в Освенцим, нас угнали силой.

— Мы и теперь надеемся, что он совершит чудо и спасет нас.

Зике было удивительно слышать, что этот Шиндлер очень хорошо относился к евреям и не хотел отдавать их в Освенцим. Поверить в такие чудеса было трудно. Но вера людей в Шиндлера поразила его, и он переспросил:

— Почему вы считаете, что немец Шиндлер любит евреев и спасет вас?

Ему ответил высокий лысый еврей, оказавшийся бухгалтером фабрики:

— Потому что он считает евреев людьми. Вот почему.

В это время Зика заметил, что в ворота лагеря на бешеной скорости въехала большая легковая машина «Хорьх», в каких ездили только генералы или богачи. Из нее выскочил высокий человек в штатском и быстро пробежал в контору начальника. Прибывшие тоже заметили это с платформы и шепотом передавали друг другу:

— Наш Шиндлер здесь… наш Шиндлер приехал… он не даст нам погибнуть… наш Шиндлер умеет творить чудеса…

Зика слушал и не мог поверить, что кому-либо удастся совершить такое. Освенцим — это фабрика смерти, и живым отсюда не удавалось вырваться никому. Но бедные жертвы еще не осознавали этого, они сразу ожили и перешептывались: «Шиндлер… спаситель… он все может…»

Пока Зика ждал приказа начинать работать и украдкой переговаривался с ними, из конторы коменданта лагеря прибежал, задыхаясь от спешки, адъютант, старший лейтенант Карл Хекер, толстенький коротышка. Он был очень возбужден, на бегу махал офицерам руками, собрал их в стороне от платформы и шепотом что-то говорил. Они козырнули: «Jawohl!» — и приказали солдатам вести прибывших в газовую камеру, добавив:

— Никого не бить и волосы у женщин не состригать.

Такой приказ звучал абсолютно неожиданно. Солдаты повели евреев к камере. Они сопротивлялись, оглядывались, плакали, бросались на землю. Но их не били, спокойно поднимали и вежливо подталкивали к воротам. Все это было так необычно — Зика удивлялся и не верил своим глазам. Да, но все-таки их увели в газовую камеру, значит — увели убивать. Там с потолка свисают душевые краны, но через них подается не вода, а убийственный газ «Циклон Б». Зика наизусть знал, что сейчас будет — из камеры донесется предсмертный вой ужаса.

В это время машинист состава тронул его, чтобы убрать от платформы и уступить путь следующему. Тогда коротышка адъютант Хекер смешно побежал к паровозу, махая руками, что-то закричал машинисту, тот согласно кивнул и остановил состав.

Несколько минут из газовой камеры ничего не было слышно, и вдруг… Зика ушам своим не поверил: он услышал оттуда — из газовой камеры! — гул радостных возгласов. Люди смеялись, кричали от радости, перекликались. Как, почему? Это был не привычный вой предсмертного ужаса, который всегда слышался оттуда, — это был крик всеобщего радостного облегчения, крик счастья. Через несколько минут двери камеры открыли. Обычно Зике и всей команде давали знак бежать туда за трупами, но теперь офицеры приказали им стоять на месте. А навстречу им из ворот выходили один за другим те самые евреи с фабрики Шиндлера, мокрые, голые, возбужденные, счастливые — вместо газа их полили теплой водой из душевых кранов. Они кричали:

— Нас полили водой… мы приняли душ… это наш Шиндлер спас нас от смерти!..

Адъютант Хекер все время суетился рядом и приказал, чтобы им выдали их одежду. Когда они оделись, их стали спокойно и вежливо заводить обратно в вагоны, не били, не кричали. Все происходило тихо и быстро, под наблюдением Хекера. Зика и другие члены «зондеркоммандо» стояли с раскрытыми от удивления ртами. Когда всех погрузили обратно в вагоны, из конторы коменданта вышел очень спокойный и важный Оскар Шиндлер. Он медленно прошелся вдоль всего состава, заглядывал в каждый вагон, спрашивал:

— Все на месте?

Ему радостно отвечали:

— Все на месте, господин Шиндлер. Спасибо вам!

Комендант лагеря полковник Рихард Бауэр вышел из своей конторы и издали молча наблюдал, Шиндлер кивнул ему и дал знак рукой. Бауэр дал знак Хекеру, тот — машинисту, и состав тронулся в обратный путь — с теми же заключенными, с живыми евреями. Чудо! Уехать из Освенцима живым — это было чудо!

И Зика Глик, человек большого практического ума и жизненного опыта, понял: такое чудо освобождения смертников не могло произойти по желанию гестаповских верхов, это могла сделать только очень большая взятка. Он знал это по своему опыту из прошлой жизни, когда ему приходилось давать большие взятки и добиваться невозможного. Большая взятка, по-настоящему большая, всегда срабатывала^[26].

За Шиндлером медленно двигалась его машина. С риском быть избитым или попасть в карцер Зика кинулся вперед — открыть дверцу машины. Он низко склонился перед Шиндлером и украдкой улыбнулся такой дружелюбной улыбкой, какой умел улыбаться только он:

— Господин Шиндлер, люди мне рассказали про вас. Спасибо вам от всех евреев мира. Они вас не забудут.

Шиндлер улыбнулся ему, тоже дружественно, и подмигнул. Машина укатила вслед за составом со спасенными.

Комендант лагеря заметил эту услужливость Зики и велел наказать его за приближение к Шиндлеру. Зику в тот же день перевели работать в крематории филиала Освенцима Бжезинки, в самый активный лагерь уничтожения. Там еще горели четыре из пяти лагерных крематориев и работа была тяжелей.