Читать книгу - "Московский Джокер - Александр Морозов"

Бабочка как будто хотела взлететь, но могла только взмахивать крыльями, отчего по полю прямоугольника к его краям катились волны.

А еще это напоминало оживший иероглиф или некоего паука в космическом корабле в условиях невесомости. Уж больно плавно от центра к краям колыхались его щупальца.

Руслан убавил обороты, и картинка исчезла. Затем снова дал прежнюю скорость вращения, и непонятная рябь снова побежала по поверхности купюры. Теперь Харт решил, что больше всего это похоже на заглавную букву «Ж» славянского алфавита, с извивающимися, колышущимися верхними и нижними пучками щупалец.

– Что это? – спросил Харт, почти жалобно, почти извиняясь, поглядывая на Руслана. Но он не смел еще поверить, что произошло самое худшее, что осквернена святая святых – Федеральная резервная система, и что, возможно, уже непоправимо, нарушена защита в самых внутренних отсеках свободного мира.

Конечно, все это надо немедленно подвергнуть экспертизе и проверке на предмет выяснения, откуда и от кого, от каких мастеров все это пришло. Но… не опоздал ли он, Харт, со своей «оперативной» суетой? Кого и от чего он может еще успеть спасти, если операция уже вступила в решающую стадию?

И в Вашингтоне ни о чем не подозревали? Похоже, что так. Особенно если учесть, что в такой момент они безропотно согласились с предоставлением ему длительного отпуска и с заменой его на О’Брайена. А ведь майор, хоть и прославился в определенных кругах работами по идеологическому внедрению в чуждые цивилизации, здесь, в Москве, был все-таки новичком. А что может предпринять новичок, когда ситуация быстро становится острой и очень опасной. Опасной для всех. Даже для этого русского Руслана и его великолепных Джульетт.

Похоже, Марло почувствовал, что готовится какая-то крупная гадость. Или даже узнал что-то конкретное. Но не успел ничего и никому передать. Но почему? Как такое могло случиться? Ведь связаться с ним, с Хартом, не представляло для Марло никакого труда.

Остается предположить только одно: не от него, Чарльза Харта, сильного человека из Соединенных Штатов, рассчитывал Марло получить решающую поддержку. А от кого же тогда? Может, от этого неизвестно кого представляющего Алекса, который теперь так внезапно, как водяной из пробирки, поднялся из каких-то глубин прямо к нему с О’Брайеном в руки?

– Что за фокусы, парень? – повторил Харт, не веря ни своим глазам, ни чужим ловким рукам.

– Это ваши фокусы, сэр. То есть я имею в виду, что они – американские. Нот раша, сэр. Бат америкэн.

– Вы… уверены?

– А как же не уверен, сэр? Вот эта банкнота, на которой заиграл паучок, – это ваши деньги?

– Мои. Сами знаете.

– А откуда они у вас? Могу предположить, что эти деньги вы получили в своей конторе как часть зарплаты. Могу предположить, что ваша контора – это не бизнес. Не совместное предприятие, такое, скажем, как хороший отель на паях. Не торговля. Не контрабанда. Нет, нет и нет. Не так ли?

– Почему вы так решили?

– Тут и решать нечего, у меня глаз наметан. Вы работаете на правительство Соединенных Штатов. От него получаете и деньги.

– Вы правы. Но мне и незачем это скрывать. Я нахожусь здесь на вполне официальной основе, как сотрудник представительства ФБР в Москве.

– А я разве говорю, что у вас, мол, не вполне официальная основа? Я же вам про то же и толкую. Что глаз у меня наметан, и насчет вашей основы я как раз ничуть не сомневаюсь. Но что же у нас тогда получается, сэр? А получается такая как бы хреновая картинка. Эти ваши деньги – они не в Москве напечатаны, они к нам прибыли издалека. Не так ли?

– Да. Похоже, что так.

– Похоже, мистер, очень похоже. Это у вас там, в Америке, – страна чудес. Это у вас там печатаются новые сотни, и какую-то их часть, вероятно, одну пятую или одну десятую, делают зачем-то отличной от основной массы. И для этого наносят какой-то, прости господи, паучиный рисунок. И для распознавания паучьих баксов не поленился трудолюбивый и талантливый американский народ и выпустил на какой-то, я даже допускаю, что и на подпольной, фабричишке прибор для сортировки новеньких сотенных. Прибор с торговой маркой, я уверен, ёксель-моксель.

– Это жаргон?

– Ну конечно. Что означает на литературном американском языке «извольте бриться».

– Я немедленно отдам этот аппарат нашим экспертам. Вам, как я понимаю, он больше не нужен?

– Да забирайте.

– Мы с вами прощаемся?

– Разумеется. Производим окончательный расчет и расстаемся.

– А остальные? Те, что с вами?

– Для нашей смены это был последний вызов. Так что напарник с шофером поедут сейчас по домам. В принципе то, что я свалил, не должно обнаружиться в ближайшее время. Но ежели что – ребят разыщут по телефонам, и еще до рассвета они меня заложат. Но к тому времени я буду уже далеко. Так что вы не беспокойтесь.

– Да я и не беспокоюсь, – на удивление бесцветным тоном откликнулся Харт, который, казалось, потерял интерес ко всей этой истории. – До рассвета мы все можем оказаться очень далеко. Еще дальше, чем кто-либо может себе даже представить.

Харт помолчал. От нервного перевозбуждения он казался потерянным, сбитым с толку. Разочарованным в жизни, даже сломленным.

Но мысли его в это время стремительно уносились в одном, избранном им направлении. А внешнее впечатление возникало только из-за отсутствия времени на то, чтобы «соответствовать» внешнему миру. Отвечать на ожидания окружающих. Которые – эти ожидания – являются столь универсальным деспотом, что распространяются не только на наши слова и поступки, но и на выражение лица. На ту или иную складку губ, например. Или на силу, с которой выдыхается изо рта сигаретный дым.

Не верить в совпадения, а значит – радоваться, когда таковые обнаруживаются, и сразу же начинать производить вокруг них раскопки – вот, пожалуй, основной хлеб, который кормит разведку со времен фараонов.

Уже совпадение двух событий есть вполне достаточное основание для того, чтобы сделать стойку. Совпадение трех и более могло указывать на то, что сидящий в засаде решил уже не прятаться, а ринуться на добычу напролом, через чащобу, не обращая внимания на треск сучьев под ногами и раскричавшихся птиц над головой.

Вчера под утро убивают Марло. И вчера же днем Харт должен был отбыть в Штаты, а на его место заступить О’Брайен.

Так бы и произошло, если бы он не позвонил сам, а оставил телефон Мартина майору. Но даже если бы он и позвонил, а на том конце никто не подошел, результат был бы тот же. То есть он, Чарльз Харт, – за океаном, а Роберт – здесь, на его месте, с этим дурацким вращающимся аппаратиком в руках.

И старлей Симонов у него на руках. Он, американский гражданин, имеет на своей квартире раненного военнослужащего Российской Федерации. Плюс неиспользованный отпуск. И – если он ничего не забыл – мировой заговор ловких ребят. Настолько ловких, что им в решающий момент почти удалось заменить на ключевой позиции его, опытнейшего резидента, на толстячка-идеалиста с голубыми глазами.