Читать книгу - "Кукурузный мёд (сборник) - Владимир Лорченков"

Сверху лилось.

– Ой мля, щас стошнит, – говорила она.

* * *

Доклад Мисимеску произвел на Генштаб, – говоря языком армии, – эффект разорвавшейся бомбы.

Военные уже вызывали санитаров, когда Мисимеску, усмехнувшись, достал из портфеля большую бомбу, и взял их всех в заложники. После этого лейтенант потребовал к себе представителей прессы и армию. Первых было больше, ведь армия Молдавии насчитывала всего пять тысяч человек. Им-то Мисимеску и прочитал свое обращение с крыши генштаба. К сожалению, солдаты оказались быдлом. Они не хотели совершать Стремительный бросок на соседей с тем, чтобы с честью погибнуть, покрыв славой знамена Молдавии.

– Братцы, так мы совсем забудем традиции средневековой Молдавии, – с огорчением крикнул солдатам Мисимеску.

Ответом на это был презрительный свист. Мисимеску глубоко вдохнул и понял, что его теория остается теорией, и, чтобы она привлекла в будущем Героев, он сейчас должен умереть как герой. Мисимеску поправил повязку на пустой глазнице, и проверил пульт от взрывного устройства. Солдаты внизу расступились, и несколько крепких парней в кожаных куртках и темных очках выволокли к генштабу мужчину в крови и с синяками.

– Ученый, – узнал беднягу Мисимеску.

– Мисимеску! – жалобно крикнул ученый снизу.

– Одумайтесь, – крикнул он.

– Мы все это придумали спьяну, – крикнул он.

– Ну, про средневековое могущество Молдавии, и все такое, – крикнул он.

– А Штефан, памятник которому стоит в центре Кишинева, был пидором из Калараша! – крикнул ученый.

– Мы его одели в бабский кафтан и слепили скульптуру, на которой даже косы видны! – крикнул он.

– Скульптуру эту мы для Марата Гельмана сделали, для тематической выставки «Питоры и православие» – крикнул он.

– А на площадь она случайно попала, ее везли, а тут просто бросили, ну все и решили, что так надо, и в центре города ее поставили, – крикнул он.

– Я даже не ученый, – крикнул он плача.

– Так, аферист, – крикнул он.

Мисимеску, сидя на корточках, и заваривая себе чай по японскому ритуалу, презрительно молчал. Даже если мои иллюзии обманчивы, думал он, глядя на саблю и пульт от бомбы, я все равно предан им, как реальности, а раз так, но не более ли они реальны, нежели… Потом Мисимеску запутался, и, чтобы не огорчаться чересчур длинными размышлениями, встал на край крыши и отлил и на ученого Ткачука.

Солдатня бесновалась. Сдерживать их становилось все труднее, и они вот-вот собирались полезть на штурм Генштаба, невзирая на судьбу заложников. Разъяренные чекисты пристрелили внизу ученого и обоссали его труп тоже. Пытаются улестить, подумал Мисима. Крикнул в громкоговоритель:

– Я освобожу заложников лишь в случае, если получу под свое командование всю армию Молдавии…

–… скоторой пройду весь мир в великом завоевательном походе! – крикнул он.

Вдруг дверь чердака открылась и на крышу вышел, пошатываясь и жмурясь, крепкий мужик лет тридцати с перегаром и насмешливыми глазами. На нем был скромный мундир лейтенанта молдавской национальной армии. Мисимеску нажал было кнопку пульта, но всмотрелся в мужчину, и увидел, что это известный писатель Лоринков. Его книгу «От Карпат до Черных морей молдавская армия всех сильней» – заказанную Минобороны, и написанную за два дня и пятьсот литров вина, – изучали в Национальной армии Молдавии вместо устава.

– Лоринков, – сказал Мисимеску.

– Почему вы в форме? – спросил Мисимеску?

– А я лейтенант запаса, – сказал Лоринков, и, икнув, сел рядом.

– Выпьем? – сказал он.

Мисимеску неодобрительно отказался. Лоринков пожал плечами, достал из-за пазухи грелку, и вылил из нее спирт в церемониальный чайник Мисимеску. Приложился к горлышку. Выдохнул. Вытер слезящиеся глаза. Начал было говорить, потом вспомнил. Встал, расстегнулся, и поссал на всех, кто был внизу – на мертвого ученого Ткачука, СМИ и армию Молдавии…

– Буду прям и краток, – сказал он.

– Я известный конформист, и поэтому мне поручили уговорить вас спуститься вниз, – сказал он.

– А мне за это дадут бочку варенья и корзину печенья, – сказал он, рассмеявшись.

– Мисимеску, что вы тут устроили, – сказал он.

– Оделись, словно маратгельман, – сказал он.

– Стыдитесь, а еще эстет, – сказал он.

– Повелись на глупые сказочки про Великую Молдавию, – сказал он.

– Да я их за деньги по сто штук на дню пишу, – сказал он.

– И повязка эта… – сказал он.

– У меня под ней ничего нет, – сказал лейтенант, оправдываясь.

– У меня, может, за душой ничего нет, – сказал Лоринков.

– Но я же, не хожу в заплатках, – сказал он.

– Слезайте, – сказал он.

– Нет, – сказал Мисимеску.

…волнуясь, он стал говорить. Он убеждал красноречием, и потрясал силой убеждения. Галльские записки Цезаря, карфаген, триста спартанцев, беотийцы и строй «кочерга», экспедиционные корпуса галлов и «Анабасис», корпус Роммеля и Маринеско, в конце концов! Лоринков, прихлебывающий спирт, с удивлением слушал страстную речь лейтенанта Мисимеску. Постепенно она слилась в ровный шум морского прибоя, из которого изредка, – словно брызги волн, – долетали слова…

«… восемьсот двенадцатый год… когда на Корсике в эпоху неолита… а кули Багратион… думаете, если бы не катапульты… слоны Ганнибала действительно… почему не в жопу?… хотят ли русские войны… если с маринованными огурчиками… в метель же фиг проссышь, особенно когда вьюга… вставай румын… как дважды два… орден святого Георгия… тамплиеры залупились… почему в синем?… и ведь действительно, не в жопу же… Византия и ацтеки… отнюдь не в первой… греческий огонь… ну я ему и говорю… вот овца, но с каких пор фалангой?… восстание желтых рубашек.. амплитуда качается… но если шанкр… доспехи крестоносца… пиздрык почемучке!»

…к вечеру циник Лоринков встал под знамена армии Постоянно Расширяющейся Империи.

* * *

…прочитав последнее стихотворение Мисимеску, Лоринков одобрительно кивнул головой.

– Только «чмы» я бы заменил на «чмолоты», – сказал он.

– А «от… итесь» пишется все-таки через твердый знак, – сказал он.

– В целом же блистательно, – сказал он.

Мисимеску поклонился.

Напуганные и голодные генералы молдавской армии дрожали в углу уже целые сутки. Мисимеску чувствовал, как слипается его единственный глаз. Лоринков стоял, держа в руках саблю. Он должен был отрубить голову Мисимеску, когда тот распорет себе живот ножом, в полном соответствии с древними традициями самураев. Которые, знал Мисимеску, были никем иными, как древними молдавскими воинами. Просто попавшими в незнакомую японскую обстановку…