Читать книгу - "Весенние игры в осенних садах - Юрий Винничук"

– Да.

– Про дачу и «опель»?

– Угу.

– Может, и познакомить предлагал?

– Ну, предлагал.

– А ты что?

– Ничего.

– Не верю.

– Не верь.

– Ну, ладно. У нее нет сестры. Она ее придумала. Показала Андрону фотографию своей подруги. И спросила, нет ли у него для нее кавалера.

– Зачем ей это?

– А затем, чтобы самой познакомиться. Неужели непонятно? Она использует Андрона исключительно с одной целью – чтоб было кому выводить ее на люди. Сам понимаешь, девушка после окончания учебы выпадает из тусовки. Дом – работа, дом – работа.

– И это она тебе, первой попавшейся, все так выболтала?

– Во-первых, мы были знакомы и прежде. Наши родители давно дружат.

– Постой-постой, ты утверждаешь, что вы были знакомы… Но ведь когда они подсели и Андрон вас познакомил…

– …мы сделали вид, что видимся впервые. Просто она успела мне украдкой подмигнуть. Так вот. А во-вторых, она начала разговор с того, что полюбопытствовала, какие у нас с тобой отношения.

– И что ты ей сказала?

– А то, что слышала от тебя.

– Что именно?

– А то, что у нас пылкая любовь. Что-то не так?

– Нет, все нормально. То есть на кой черт ей знать о наших отношениях?

– Возможно, она хотела выведать, нельзя ли тебя закадрить.

Бедный Андрон! Я почувствовал, что должен непременно выпить. Подошел к бару, сделал заказ и, посмотрев по сторонам, увидел Зеника. Он одиноко сидел за столиком, потупив взгляд в пустую рюмку, словно вот-вот должно было случиться чудо и рюмка сама по себе наполнится водкой, я же смотрел на него и не мог понять, отчего на его лице отразилась такая вселенская печаль, словно его намедни выпустили из китайской тюрьмы. Я решил его развеселить и кивнул одному знакомцу, а когда тот подошел, попросил его сесть у Зеника за спиной и затеять с ним небольшой разговор: мол, как дела и тому подобное, а я тем временем подменю пустую рюмку на полную. Знакомый охотно поддержал мою затею, и я заказал у бармена полнехонькую рюмку горилки. Как только Зеник отвернулся, я мгновенно заменил рюмки и снова отошел к стойке, ожидая, пока бармен приготовит мороженое, кофе и откроет шампанское. Вполглаза следил за подопытным Зеником. О-о, надо было видеть его лицо, когда он узрел полную рюмку. Зеник вначале мотнул головой, а потом, что бы вы думали, он сделал? Приклонился к рюмке носом, хищно обнюхал, после чего воткнул в нее палец и облизал: «Горилка!» – лицо его озарилось радостью. Оказывается, чудеса все же случаются. Он бережно взял рюмку, опрокинул ее с чувством нескрываемого самоуважения, после чего окинул зал взглядом победителя. Увидев за дальним столиком одинокую Веру, он мгновенно приподнял локотки, намереваясь подлететь к ней, однако внутреннее чувство подсказало, что торопиться все же не следует и лучше завершить полный осмотр бара. Это было правильно, ведь, заметив наконец и меня возле бара, он снова опустил локти на стол. Но лишь на какое-то мгновение, а спустя пять секунд он уже ковылял ко мне с прежним похоронным выражением лица.

– Сервус. А ты знаешь, странные дела творятся в «Вавилоне».

– Да, я слышал.

– С тобой тоже происходило что-нибудь похожее? – он говорил полушепотом, встревоженно оглядываясь вокруг.

– Что именно?

– Рюмки наполняются сами по себе… сами по себе… Подходят какие-то незнакомые люди и расспрашивают про дела, а я ни сном ни духом не знаю, кто же это может быть. Они же ведут себя так, словно я их старинный приятель. И вот что интересно! Они разыскивают меня только во время моего отсутствия! Хотя я здесь так часто бываю! Или вот моя скрипка… Ты ведь знаешь мою скрипку… Она обладает способностью иногда исчезать, а затем появляться. За другим столом. Они издеваются надо мной. И все это происходит здесь, в «Вавилоне». А на прошлой неделе я увидел за столиком, знаешь кого?

– Не имею малейшего понятия.

– Троцкого.

Известный выпивоха и малоизвестный художник Папроцкий по прозвищу Троцкий недавно умер в молодом возрасте.

– Значит, ты видел его дух? – сказал я.

– Я видел его наяву, точно так же, как вижу сейчас тебя. Какой к черту дух? Я даже заказал ему рюмку водки и попросил бармена принести и поставить ему на стол, но Троцкий исчез. Наверное, на том свете пить им воспрещается. Как ты думаешь?

– На том свете не только пить, но и трахаться запрещено.

– Какой ужас! – Он умолк и смотрел, как бармен, ловко расставив заказ на поднос, несет его к Вериному столику.

– Слушай, а ты по-прежнему с ней? – кивнул на Веру.

– А что?

– Я думал, что между вами все кончено.

– Почему это тебя так волнует?

– Она мне нравится.

– Мне тоже.

– Но мне-то она по-настоящему нравится, понимаешь?

У меня не было желания спорить с ним, захмелевшим и озабоченным. Зеник пребывал в постоянных поисках подруги своей печали. От него попахивало смертью.

– Да, понимаю, – кивнул я.

– Для тебя это просто развлечение, я же знаю. Ты ее отымеешь и бросишь. Разве не так?

Я пожал плечами:

– Чего ты ждешь от меня?

– Чтобы ты оставил ее в покое. Тогда она будет со мной.

– Кто его знает. Имей терпение, подожди.

– Нет уж, я слишком долго ждал. Она просто глупа до святости. У нее бзик на известных людей, особенно на художников и поэтов. Ты для нее лишь имя. И больше ничего. Неужели тебе приятно трахать бабу, которая легла под тебя только потому, что во Львове так мало известных людей? И все заняты! Я ее уже изучил. Она просто балдеет от таких, как ты. Ей хочется, чтобы все видели, какая она крутая. Чувак, но это же все фигня. Ты для нее не существуешь. Ты для нее пушинка. Есть только твое имя и твоя физия, которую узнают фаны. От всего этого она и кончает.

Я взглянул на Веру, она явно следила за нами, однако по выражению ее лица не сказал бы, что она сейчас кончает. Я ответил Зенику:

– Будь я на все сто уверен, что она пойдет к тебе, когда я оставлю ее, я бы ее оставил. Я чту высокие чувства. Но ведь мне, так же как и тебе, хорошо известно, что она после меня с тобой все равно не будет.

– Ну и мудак же ты, – процедил Зеник сквозь зубы. – Да ты просто механический апельсин, ты вечный трахальщик. Ты не знаешь, что такое любовь.

– Мудак ты, а не я, ведь вместо того, чтобы подцепить себе какую-нибудь бабу с большой задницей, ты размечтался о Вере и дрочишь перед сном под одеялом, а затем рассказываешь про любовь.

– Я в нее влюблен. Неужели тебе не понятно?

– Жаль, что она об этом даже не подозревает.