Читать книгу - "Одинокий волк - Джоди Пиколт"

Возвращаясь домой, я ожидаю, что начнется Третья мировая война, и реальность меня не разочаровывает. Мама подбегает к машине Марии и начинает выдергивать меня с пассажирского сиденья, слишком поздно вспомнив, что у меня загипсовано плечо. Когда она хватает меня за руку, я морщусь, вижу, как Мария одними губами шепчет: «Удачи!» — и уносится прочь.

Будешь сидеть дома, пока... пока тебе не стукнет девяносто лет! Ради всего святого, Кара, где ты была?

Этого я маме сказать не могу. Поэтому отвожу взгляд.

Прости, — бормочу я. — После того, что сделал Эдвард... ну, ты понимаешь... мне пришлось оттуда бежать. Я больше не могла этого выносить, поэтому сбежала. За мной заехала Мария.

Внутри у мамы словно что-то щелкает, и она бросается меня обнимать. Да так сильно, что я не могу дышать.

Ох, малышка, я так волновалась! Когда я вернулась, тебя уже не было. Охрана просто обыскалась... Я не знала, оставаться в больнице или ехать домой...

Открывается входная дверь, и на улицу выглядывают близнецы, напоминая мне о том: 1) почему моя мама все-таки оказалась здесь, а не в больнице; 2) почему я никогда не поверю, что стою первой в списке ее приоритетов.

Элизабет, Джексон, возвращайтесь в дом, пока не заработали воспаление легких! — велит мама. Потом поворачивается ко мне. — Ты хотя бы понимаешь, как я испугалась? Я даже обратилась в полицию...

Держу пари, так и было. Это значит, что меньше копов будут заниматься твоим Эдвардом.

Мама тут же отвешивает мне оплеуху — я даже не успеваю заметить, как она замахнулась. Она никогда в жизни меня не била, и мне кажется, что она изумлена не меньше моего. Я отс какиваю, прижимая руку к щеке.

Ступай в свою комнату, Кара! — говорит мама дрожащим голосом.

Со слезами на глазах я убегаю в дом. На ступеньках сидят Элизабет и Джексон.

Взяла тайм-аут? — спрашивает Джексон.

Я пристально смотрю на сводного брата.

Помнишь, я говорила, что никакого чудовища у тебя в шкафу нет? Я врала.

Я переступаю через них, направляюсь к себе в комнату, громко хлопаю дверью и падаю на кровать лицом вниз.

Захлебываясь рыданиями, понимаю, что плачу не из-за пылающей щеки, — унижение ранит сильнее, чем сама пощечина. А у меня такое чувство, что я в целом мире осталась одна. Я не принадлежу этой семье; моя мать встала на сторону брата; отец витает там, куда мне не достучаться. Я совершенно — как ни ужасно это звучит! — одна, а это означает, что нельзя сидеть и ждать, пока кто-нибудь все уладит.

И дело не в том, что врачи попытаются еще раз отключить папин аппарат, даже если Эдвард и не будет настаивать. Дело в том, что если я не придумаю, как отстранить брата, он пойдет дальше и добьется того, чтобы его назначили законным опекуном отца, — я им стать не могу, потому что мне всего лишь семнадцать лет.

Но это совершенно не означает, что не стоит пытаться.

Я беру себя в руки, вытираю слезы бинтом повязки и сажусь, скрестив ноги. Тянусь за ноутбуком, включаю его впервые за неделю и игнорирую шестнадцать миллионов писем от Марии, в которых она интересуется, все ли у меня в порядке, — должно быть, она послала их, когда еще не знала, что я в больнице.

Печатаю несколько слов в поисковой строке и щелкаю на первую же фамилию, выскочившую на экране.

«Кейт Адамсон, полностью парализованная в 1995 году в результате двойного инсульта в стволе головного мозга, была не способна даже моргать. Медперсонал больницы на восемь дней вытащил из Кейт искусственный пищевод, но позже, после вмешательства мужа, вновь подключил ее к питательной трубке. Сегодня она практически здорова — левая часть тела остается частично парализованной, но женщина в здравом уме и отвечает на вопросы».

Щелкаю по следующей ссылке.

«Пострадавший в автомобильной аварии, находящийся в вегетативном состоянии в течение 23 лет Ром Хубен на самом деле все это время пребывал в сознании, только не мог общаться. Врачи первоначально использовали шкалу комы Глазго, чтобы добиться реакции его глаз, голоса, моторных функций, и поставили диагноз «неизлечим». Но в 2006 году были изобретены новые томографы, которые показали, что его мозг полностью функционирует. Сейчас Ром Хубен общается посредством компьютера. «Достижения в области медицины догнали его», — говорит его лечащий врач, доктор Лорей, который уверен, что многим больным поставили неправильный диагноз «вегетативное состояние».

И еще.

«Кэрри Куне, 86-летняя старушка из Нью-Йорка, целый год пролежала в коме. Судья удовлетворил просьбу семьи о том, чтобы вынуть искусственный пищевод. Однако она неожиданно пришла в сознание, стала есть сама и беседовать с окружающими. Ее случай поднимает вопрос о том, насколько точен диагноз «необратимые изменения», и с юридической точки зрения возникает вопрос: когда следует прекращать искусственное поддержание жизни?»

Я делаю закладки на этих страницах. Сделаю на компьютере презентацию, вернусь в контору к Дэнни Бойлу и докажу, что поступок Эдварда ничем не отличается от попытки приставить к голове отца пистолет.

Звонит сотовый, который включен в розетку и весело заряжается. Я тянусь за ним, решив, что звонит Мария, чтобы узнать, ныжила ли я после мамочкиного разноса. На экране высвечивается незнакомый номер.

Пожалуйста, не вешайте трубку, соединяю с окружным прокурором, — звучит голос Паулы, и секунду спустя на проводе уже Дэнни Бойл.

Ты на самом деле этого хочешь? — интересуется он.

Я вспоминаю несчастных Кейт Адамсон и Рома Хубена с Кэрри Куне.

Да, — отвечаю я.

Завтра в Плимуте заседание суда присяжных. Я хочу, чтобы ты явилась в суд и я мог вызвать тебя в качестве свидетеля.

Я понятия не имею, как попасть в Плимут. Не могу же я снова просить Марию прогулять занятия. Машины у меня нет, я фактически инвалид — ох, да я еще и наказана...

А вы не будете проезжать через Бересфорд по пути в Плимут? — как можно любезнее интересуюсь я.

Господи! — восклицает Дэнни Бойл. — Неужели тебя не могут привезти родители?

Мама намерена сделать все, что в ее силах, чтобы мой брат не оказался в тюрьме. Жаль, что меня не может привезти отец. Он слишком занят: именно сейчас он борется за жизнь в больнице Бересфорда.