Читать книгу - "Закат. Трилогия "Штамм". Книга 2 - Чак Хоган"

Перекрученная полоса стали куда-то делась. «Ну и хуй с ней!» — в сердцах воскликнул про себя Василий. По уши переполненный адреналином, он схватился за решетку голыми руками, напряг все мышцы, вырвал этот железный переплет из стенки, подхватил свой пустой гвоздезабивной пистолет и, выпрыгнув из трубопровода, рванул на волю.

Серебряный Ангел

Он одиноко жил в многоквартирном доме в двух кварталах от Джорнал-сквер{15} — большой площади в центре Джерси-Сити. Его место жительства входило в число тех немногих окрестных районов, которые еще не были реконструированы и обновлены и таким образом подготовлены для проживания среднего класса. В большинстве остальных районов центра заправляли яппи — и откуда они только здесь брались? Как получалось, что их приток не иссякал?

Он взобрался по ступенькам на свой четвертый этаж. Его правое колено скрипело — скрипело в буквальном смысле, скрежет раздавался с каждым шагом, — и лязгающая боль то и дело сотрясала все тело.

Его звали Анхель Гусман Уртадо. Он привык быть большим. Он и сейчас был огромен — в физическом смысле, — однако возраст давал себя знать: как-никак, шестьдесят пять лет. Прооперированное колено болело не переставая, а жировая прослойка — то, что его американский доктор называл ИМТ[12]и что любой мексиканец назвал бы просто «панса»,[13]— взяла верх в его фигуре, во всех остальных отношениях по-прежнему могучей. Эта фигура обвисала там, где раньше была поджатой, и зажатой там, где когда-то была гибкой и пластичной, — но… была ли она действительно большой? Да, была. И даже очень. Анхель всегда был очень большим. И как мужчина, и как звезда — во всяком случае, в том виде, в каком он сходил за звезду в прошлой жизни.

Когда-то, в Мехико, Анхель был рестлером. Даже не так: он был Рестлером. С большой буквы. Анхель де Плата — вот как его звали. Серебряный Ангел.

Он начал свою карьеру в 1960-е годы как рестлер «рудо»,[14]то есть проходил по разряду «плохих парней», однако вскоре Анхель обнаружил, что публика поклоняется ему, что она приняла и полюбила Серебряного Ангела, как приняла и полюбила его фирменный знак — серебряную маску; тогда он поработал над своим бойцовским стилем, еще больше приноровив его к вкусам публики, и сменил образ, перейдя в разряд «текнико»,[15]то есть «хороших парней». С годами Анхель превратил себя в модный объект шоу-бизнеса, став героем комиксов, «фотоновелас» (слащавых иллюстрированных журналов, рассказывающих о его странных и порой смешных подвигах), фильмов и телевизионных сюжетов. Он открыл два гимнастических зала, купил несколько многоквартирных домов в разных районах Мехико и стал своего рода супергероем, чего добился, следует заметить, исключительно собственным трудом. Его фильмы охватывали самые разнообразные жанры: вестерн, научная фантастика, кино ужасов, шпионское кино, — причем зачастую все эти жанры соединялись в одной ленте. В сценах с ужасной хореографией, под звуковые эффекты из плохой фонотеки он с одинаковым апломбом расправлялся что с земноводными тварями, что с советскими шпионами, неизменно завершая схватку своими коронным нокаутирующим ударом, известным как «поцелуй Ангела».

Однако если где Анхель по-настоящему и нашел себя, так это в фильмах с вампирами. Чудо-герой в серебряной маске сражался с вампирами всевозможных видов и мастей: с вампирами-самцами и вампирами-самками, с вампирами толстыми и вампирами тощими, а иногда даже с вампирами обнаженными, но такое альтернативное кино выпускалось только для заморского проката.

Увы, глубину неизбежного падения Анхеля можно сравнить только с высотой его вознесения. Чем больше он расширял империю своего бренда, тем меньше — и реже — тренировался; сам рестлинг стал для него обузой, с которой он мирился лишь по необходимости. Когда его фильмы приносили высокие сборы, а популярность была все еще велика, Анхель выступал с показательными боями лишь раз, от силы два раза в год. Его фильм «Ангел против Возвращения Вампиров» (если говорить о синтаксисе, в названии не было ни малейшего смысла, зато оно полностью излагало содержание этого шедевра) обрел новую жизнь на телевидении, где лента заслужила немалое число повторов. Почувствовав, что его слава увядает, Анхель счел необходимым выпустить в свет кинематографическую перелицовку популярного сюжета — все с теми же клыкастыми тварями в плащах с капюшонами, которые до той поры приносили ему очень неплохие доходы.

И вот случилось то, чему, очевидно, просто суждено было случиться. В одно прекрасное утро Анхель оказался лицом к лицу с группой молодых рестлеров, выряженных вампирами: дешевый грим, резиновые клыки, все как полагается. Анхель лично объяснил и даже прорепетировал все задуманные им изменения в хореографии боя, которые позволили бы ему закруглить действо на три часа раньше положенного: мыслями он был уже не столько на съемочной площадке, сколько в отеле «Интерконтинентал», куда Анхель мечтал поскорее вернуться, чтобы насладиться послеполуденной порцией мартини.

Во время съемки один из вампиров едва не сорвал маску с лица Анхеля — чудо-герой действительно чудом высвободился из захвата, нанеся удар открытой ладонью — свой фирменный «поцелуй Ангела».

Съемка продолжалась. На площадке студии «Чурубуско» было душно, операторы и ассистенты обливались потом. И вдруг молодой актер, исполнявший трагедийную роль обреченного вампира, видимо, войдя в экстаз от своего кинематографического дебюта, вложил в схватку чуть больше сил, чем того требовалось по сценарию, и, вцепившись в своего противника — прославленного и уже совсем не молодого рестлера, — совершил мощный бросок. Упали оба, но вражина-вампир оказался сверху, причем приземлился он — столь же трагедийно, сколь и неуклюже — аккурат на ногу достопочтенного мастера.

Колено Анхеля громко хрустнуло — даже скорее хлюпнуло, потому что звук был каким-то влажным, — и нога рест-лера изогнулась под почти идеальным прямым углом. Полусорванная серебряная маска немного заглушила отчаянный вопль, вырвавшийся из его уст.

Анхель очнулся несколько часов спустя в частной палате одной из лучших больниц Мехико. Его окружало море цветов, а серенадой к ним были подбадривающие крики поклонников, собравшихся на улице под окнами.

Но вот нога… Она была просто-напросто разбита вдребезги. Непоправимо и неизлечимо.

Именно так и сказал ему — со всей чистосердечной откровенностью — добрейший доктор, человек, с которым Анхель не раз делил послеполуденный отдых, играя в кости в элитном загородном клубе, располагавшемся напротив студии.

За последующие месяцы и годы Анхель истратил немалую часть своего состояния, пытаясь отремонтировать разбитую ногу — вместе с ней он надеялся починить свою сломанную карьеру, а также восстановить былую технику. Увы, его кожа только задубела от множества шрамов, испещривших колено, но кости так и не пожелали срастись должным образом.