Читать книгу - "Прошлой ночью в XV веке - Дидье ван Ковелер"

— Ну-с, рыцарь, может, поговорим про Изабо, пока мы остались одни?

И он подмигнул мне своим белесым старческим глазом. Его неряшливо подстриженная борода, кустившаяся над воротом красной шелковой пижамы, подчеркивала средневековый облик, который он словно специально культивировал для меня.

— Мне нечего сказать вам, профессор. Она больше не входит со мной в контакт.

— Не говорите ерунды! Вы живете жизнью Гийома — той, которую вы себе придумали, — параллельно с вашим современным существованием. Остается узнать, вы ли создаете Гийома силой своего воображения, или он вас.

Я ждал, когда он разовьет свою мысль. Он задумчиво поскреб болячку на плече, приподнял корочку, опустил ее на место.

— Моя жена была так же красива, как ваша, плюс еще этот экзотический облик. Я приехал в Шатору в 1954 году для участия в конференции, проходившей на американской базе НАТО. Читал им сравнительный курс о целевых исследованиях, ведущихся медиумами под эгидой соперничающих организаций — КГБ и ЦРУ.

Он дотянулся до пульта, лежавшего на металлическом ящике-картотеке, который служил ему прикроватной тумбочкой, и нажал на кнопку. В углу комнаты включилась маленькая фиолетовая игрушка — нечто вроде блюдца на колесиках, которое разъезжало во все стороны внутри кирпично-красного загончика по расчерченному листу бумаги; все его перемещения фиксировались на ней с помощью фломастера, закрепленного под шасси.

— После выступления я обедал со штабными военными в только что открывшемся маврикийском ресторане, и нас обслуживала Ядна. Я втюрился в нее с первого взгляда.

Одолжил у кого-то джип, чтобы срочно завоевать ее сердце: с пяти часов вечера она работала прислугой у вдовы бывшего мэра. Вот так я и попал в этот замок. После войны он был в жутком состоянии — настоящая развалина. Старуха-мэрша ютилась в тех двух комнатках, которые немцы оставили ей двенадцать лет назад, реквизировав все остальное. Когда ее отправили в дом престарелых, я купил замок и женился на служанке. Все это я вам говорю, чтобы вы поняли: порядок вещей всегда можно изменить. И не только в будущем. Ваш средневековый роман с Изабо заслуживает иного финала, разве вы так не считаете? А ну-ка, идемте, я вам кое-что покажу.

И он откинул одеяло. Я помог ему встать и придвинул «ходунок».

— Я не очень-то приятно пахну, — предупредил он, — но в соседстве с крысами это не так заметно.

Я довел его до компьютера, и он велел мне сесть перед экраном.

— Кликните на файл № 413. В нем результат одного опыта: компьютер зарегистрировал в мое отсутствие передвижения этого робота.

И он указал большим пальцем себе за спину, на маленькую игрушку, разъезжавшую по загончику.

— Как видите, он меняет направление, поворачивая то влево, то вправо, притом, в нормальном соотношении — примерно пятьдесят на пятьдесят. А теперь, прежде чем открыть файл, попробуйте сконцентрироваться и мысленно приказать ему как можно чаще поворачивать направо.

Я смотрел на старика с жалостью: он явно сбрендил. Как это грустно — видеть угасание такого острого разума. Надо попытаться вернуть его к прежней теме, только как можно тактичнее:

— Извините, но мы говорили про Изабо…

— Вот этим мы как раз и занимаемся. Опыт продлится минут пять, не больше. Соберитесь, представьте себе перемещения объекта и заставьте его повернуть вправо.

— Вы, кажется, говорили, что измерения уже проводились, и это не прямая запись.

— Верно, она сделана полгода назад. Но файл не тронут.

— Как, не тронут?

— Его никто еще не открывал. Ну, давайте! Если достигнете соотношения шестьдесят на сорок, я удвою гонорар Коринны. Идет?

Решив не раздражать его отказом, я открыл файл, представил себя за рулем фиолетового «Болида» и мысленно повернул направо. Тяжело опираясь на мое плечо, старик следил вместе со мной за ходом игрушки; одновременно на экране возникали результаты анализа ее передвижений.

— Ну вот, — констатировал он с довольной улыбкой, когда опыт был окончен и записан. — Двенадцать правых поворотов, один за другим. Для первого раза совсем недурно. Такой результат может быть и чистой случайностью, но на это есть, грубо говоря, один шанс из десяти тысяч.

Обернувшись, я изумленно взглянул на старика.

— Как же вы его объясняете?

— Видимо, вы действительно убеждены, что медсестрам мало платят, а вы любите Коринну.

— И… и часто это срабатывает?

— Мой ученик Рене Пеох провел тысячи подобных экспериментов. Есть люди, более способные, чем вы, и мотивации у всех разные, у кого слабей, у кого сильней, но нарушить закон вероятности удается всегда. При одном условии: передвижения робота в момент записи должны проходить без свидетелей. Если кто-то уже ознакомился с результатами, вам никогда не удастся их изменить. То же справедливо в отношении количества и природы поворотов, которых вы добились: отныне эти данные окончательны, и никто больше не сможет модифицировать этот отрезок прошлого. В том-то и заключается парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена[55]: именно разум создает мир.

Несколько минут я боролся с головокружением, которое очень быстро вернуло меня к собственной проблеме.

— Значит, вы думаете, что в отношении Изабо…

— Если бы вы назвали Жанну д'Арк, я бы ответил: нет. Вы не сможете сделать так, чтобы она родилась лавочницей или чтобы ее не сожгли на костре: слишком много свидетелей, и вы же первый в это не поверите. Тогда как история Гийома и Изабо не фигурирует в школьных учебниках и полностью стерта из памяти людей — да и существовала ли она в реальности? Возможно, она всего лишь продукт нашего разума — случайная комбинация всплесков воображения, ясновидения и эмоций. То есть материалов, в высшей степени ненадежных. Будьте добры, принесите мне глоток воды.

Я встал, прошел в кухню и принес ему бутылку и стакан. Вернувшись, я увидел, что он сидит на моем месте перед компьютером, прерывисто дыша и пристально глядя перед собой.

— Все в порядке, Виктор?

— Да-да, спасибо.

Я спросил, можно ли все-таки изменить прошлое Изабо. Нахмурившись, он с недоумением посмотрел на меня.

— Вы кто? Представитель Красного Креста?

У меня сжалось сердце, — я увидел на его запястье вытатуированный номер заключенного. Я назвал себя: Жан-Люк Тальбо, налоговый инспектор из Шатору. Никакой реакции. Тогда я рискнул, сказав вполголоса:

— Шевалье Гийом д'Арбу, родился в 1420-м, умер в 1450-м.

Его глаза блеснули, снова стали осмысленными. Он осушил стакан, широко улыбаясь, отчего вода со слюной потекла у него из обоих уголков рта.