Читать книгу - "Берег варваров - Норман Мейлер"

Спустившись к опоре моста, я решил посидеть на скамеечке в небольшом, пустынном в этот час сквере с бетонными дорожками и чахлыми низкорослыми деревцами. Час был поздний — явно хорошо за полночь, — но время от времени мимо меня проезжали машины, дребезжавшие подвеской на булыжной мостовой. Из ночного бара на противоположной стороне улицы вышел в стельку пьяный человек, который исполнил что-то вроде медленного танца вокруг урны и столь же неспешно и неуверенно пошел куда-то прочь и скрылся в темноте в глубине улицы. На одной из ближайших ко мне скамеек устроился спать бездомный старик.

Где-то вдалеке — судя по приглушенному ночной мглой звуку — пронесся поезд наземного метро. Я даже услышал, как он замедляет ход перед станцией и его колеса все реже пересчитывают стыки рельсов. На мгновение мне даже захотелось оказаться в вагоне и прокатиться вдоль всей линии — от центра города к окраинам. Я бы увидел негритянские трущобные кварталы, где дети спят на площадках пожарных лестниц. Они ворочались бы во сне и вздрагивали при приближении очередного грохочущего поезда. Может быть, они даже бормотали бы сквозь сон что-то нецензурно-неодобрительное в адрес метро, как артиллеристы, дремлющие у своих гаубиц, после того как дали ночной залп по позициям противника. Ну а из окон четвертых этажей, находящихся на одном уровне с эстакадой железной дороги, на поезд смотрели бы негритянки. Уперев руки в подоконник, они провожали бы проносящиеся мимо вагоны грустными, преисполненными усталости взглядами.

Я стал присматриваться к тем немногим полуночникам, которые оказались в сквере в одно время со мной. Ярдах в пятидесяти от меня, не дальше, на скамейке лежала девушка. Я специально решил пройти мимо нее и, когда поравнялся со скамейкой, вздрогнул от удивления. Это была Ленни. Ошибиться я не мог: ее лицо было неплохо освещено уличным фонарем. Ленни лежала на боку, вытянув ноги и подложив ладонь под щеку. Мне почему-то показалось, что она лежит вот так неподвижно уже довольно давно.

Я медленно подошел к ней, стараясь не шуметь и не делать резких движений — просто для того, чтобы не напугать вздремнувшую девушку слишком бесцеремонным вмешательством в ее жизнь.

— Ленни, — негромко позвал я.

Она медленно открыла глаза, согнула ноги и, потянувшись, перетекла из лежачего положения в сидячее. В первый момент она, судя по ее взгляду, не узнала меня.

— А… Майки. — сказала она наконец и провела ладонью по лбу, — извини, даже не сразу поняла, что это ты. Присаживайся. Я так рада тебя видеть, честное слово. Мне было очень одиноко.

— Як тебе уже заходил, хотел повидаться, — признался ей я, — но не застал тебя дома.

Ленни безучастно кивнула.

— Я решила прогуляться, и похоже, прогулка несколько затянулась. — Она похлопала меня по нагрудному карману: — Дай сигарету!

Я вставил сигарету ей в рот и зажег спичку. Ленни вряд ли смогла бы безошибочно совершить эти элементарные действия с первого раза. Я сразу же обратил внимание на то, насколько сильно дрожат у нее руки. Она глубоко затянулась, а затем плавно выпустила дым изо рта. Ее дыхание было столь слабым, что дым так и заклубился перед ее лицом.

— А сколько сейчас времени? — спросила она.

— Почти час.

— Так поздно? — Ленни как-то невесело усмехнулась. — Интересно, что я делала все это время, на что потратила несколько часов. Да после такого вечера меня завтра пушкой не разбудить будет.

— А как же работа?

— Работа? Ну и что, что работа. Все равно она мне не нравилась. — Наклонив голову набок, Ленни пояснила: — Если уж так хочешь знать, меня еще с утра уволили.

— Что-то я тебя не совсем понимаю…

— Уволили, что тут непонятного. — Пожав плечами, Ленни продолжила: — Меня вызвал к себе мистер Раммелсби и сказал, что на меня жалуются. Говорят, что я плохо работаю. Ну я и сказала ему, что сама уйду, не дожидаясь увольнения, потому что терпеть не могу доносы и интриги. В общем, к вечеру я уже была свободна как птица. Завтра с утра никто не сможет заставить меня встать и пойти на работу. Завтрашнее утро принадлежит только мне.

— Зачем же ты говорила, что работаешь?

— Понимаешь, очень уж ты человек серьезный и обстоятельный. Начни я с того, что у меня работы нет, и ты мое поведение совсем не одобрил бы.

Неожиданно я вдруг осознал, что Ленни одета в пижаму, ту самую, которую она при мне доставала из сумки. Пижама была сшита из хлопчатобумажной ткани, которая свободными складками наматывалась на ее тело. Сама пижама явно была как минимум на размер больше, чем нужно. Кроме того, она была до невозможности мятой. Прическа Ленни, кстати, тоже оставляла желать лучшего. В столь потертом обрамлении терялись и стирались даже достаточно тонкие черты ее лица.

— Нравится тебе моя пижама? — спросила она меня.

— Да нет, я просто так смотрю.

— А я от нее просто в восторге, мне в ней так удобно. Шла я тут по улице и вдруг поняла, что если захочу, то могу сбросить ее и идти дальше абсолютно голой.

Я изложил ей свои соображения по поводу неосуществимости подобной затеи:

— Для начала тебя просто арестовали бы прямо на месте. Сделал бы это первый же полицейский, встретившийся тебе по дороге. Странно, что тебя не арестовали, даже когда ты гуляла в таком виде, в пижаме.

— Не имеют права. Я сразу же заявила бы полицейскому: «Сэр, это пляжная пижама, под которой на мне надет полный комплект белья. Если вы мне не верите, можете раздеть меня — хоть догола. Но надеюсь, вы понимаете, что отвечать за последствия этих действий придется вам лично». Его наглую красную морду перекосит от злости, а я ущипну его за нос и закричу во весь голос: «Полиция!»

— Я так понимаю, что на самом деле у тебя под пижамой ничего нет?

Ленни ответила мне почему-то с дрожью в голосе:

— Майки, ну пожалуйста, не ругайся на меня. Мне было так тепло, и вечер был таким замечательным. — Неожиданно она достала из-под скамейки припрятанную бутылку и отхлебнула примерно с дюйм остававшейся в ней жидкости. — Я зашла в магазин, — пояснила она, — и сказала страшным голосом: «Эй, мальчик, дай-ка мне пинту — не важно чего, важно, чтобы покрепче, погрубее и подешевле было». Вот и таскаюсь теперь с этой бутылкой всю ночь. Чувствую себя как самый настоящий бомж-алкоголик. Знаешь, а я бы хотела напиться до беспамятства, чтобы очутиться где-нибудь в сточной канаве в луже из собственной блевотины, лицом в каком-нибудь дерьме. Вот было бы здорово, я бы чувствовала себя, как распятый Христос. Счастливый он все-таки был человек. Я весь вечер думала об этом, я имею в виду распятие. Это же элементарно, разводишь руки в стороны — и всё, виси, отдыхай, никуда тебе уже не деться. Ну а если люди плюют тебе в лицо, наберись терпения и пожалей их. — При этом сама Ленни вовсе не собиралась разводить руки в стороны. Наоборот, она сложила их крест-накрест, словно обнимая себя за плечи. — Что-то случилось, — негромко пробормотала она, — случилось именно сегодня. А завтра произойдет еще что-то.